Алексеев немного помолчал, выдерживая паузу.

– Ваш француз поднял на уши своих, которые, в свою очередь, дошли до самого государя. А японцы послали вторую ноту уже прямо в Петербург, где упомянули, что вы, вдобавок к своим прочим злодействам, умыкнули миноносец, потопили крейсер по пути и пароход вместе с пехотным батальоном. В Петербурге взялись за голову и срочно поручили мне лично разобраться, по существу. Но, увы, телеграмма пришла слишком поздно. То есть тогда, когда уже было принято решение устроить вам «самоубийство». На ваше счастье, капитан Свиньин нашел меня раньше, и я успел вмешаться еще до того, как мне было поручено официально взять дело в свои руки.

– Благодарю, ваше превосходительство.

– Пустое, Александр Христианович. – Алексеев отмахнулся. – А теперь перейдем к самому главному. Я уже обо всем доложил государю и даже успел получить ответ.

Я невольно напрягся и приготовился к очередной пакости на свою голову.

Алексеев зло нахмурился и через силу, словно заставляя себя, тихо сказал:

– Приказано изъять из официальных документов все упоминания о вашей войне на Сахалине. Всех участников разослать в разные части Российской империи и под строжайшую подписку запретить упоминать об известных событиях. А бывший штабс-ротмистр Любич Александр Христианович… – Алексеев сделал тяжелую долгую паузу. – Формально скоропостижно скончается еще до войны с Японией. То есть все будет обстоять так, словно ничего никогда и не происходило. Увы, государственные интересы не позволяют предать ваши героические действия должной публичной огласке. Думаю, вы сами понимаете почему.

– Понимаю… – спокойно ответил я. – Тогда мирный договор с Японией сразу станет недействительным. А его разрыв чреват серьезными политическими осложнениями для государства. Кстати, а японцы удовлетворятся таким разрешением инцидента?

– Уже удовлетворились. – Адмирал хмыкнул. – Особенно после того, как им намекнули о пересмотре договора и возвращении южной части Сахалина. А миноносец им вернут, правда, в процессе он неожиданно затонет. Уж я постараюсь… – Алексеев хохотнул.

– А люди во Владивостоке?

– Скоро успокоятся, – небрежно заметил адмирал.

– Это вы разрешили допускать представителей народа ко мне? Зачем? Это же может усугубить дело.

– Чтобы вы получили свою толику признательности, – спокойно ответил Алексеев. – Если уж государство не может по заслугам оценить своих героев, так пусть сам народ оценит.

– Хорошо. Но остается открытым еще один вопрос. Формально я умер, а в реальности?

– В реальности вам выправят новые документы на другую фамилию, после чего вы покинете Россию навсегда. – Адмирал опустил взгляд. – А в качестве финансовой компенсации приказано выделить тысячу рублей.

Я чуть не рассмеялся. Да мне люди в пятьдесят раз больше собрали. Ну спасибо, царь-батюшка. Да ладно, сочтемся еще.

– Когда меня отпустят?

– Послезавтра. И в тот же день вы отбудете из России. По желанию, в любую страну… – Адмирал встал, немного помедлил, после чего низко поклонился мне и тихо сказал: – А это – лично от меня, Александр Христианович.

И ушел.

После Алексеева в камере появился Свиньин в новенькой, с иголочки, форме. Но уже с погонами подполковника.

– Спасибо. – Я крепко обнял интенданта.

– Пустое. – Свиньин улыбнулся. – Это вам спасибо, Александр Христианович… – и шепнул мне на ухо: – Все у Майи Александровны. О фотографиях и документах я не рассказывал никому.

– Надо было деньги разделить на всех.

– А нет никого, – пожал плечами интендант. – Максаков убыл на Черноморский флот – уже лейтенантом, Стерлигов – подполковником в Москву, Собакин – поручиком в Туркестанский военный округ, а Петухов – тоже с повышением в звании – на Кавказ. А бойцы где – увы, не ведаю. Думаю, никого во Владивостоке уже нет. Но Лука с вашим айном остались при Майе Александровне и ее сестре.

– А вы?

– А я – в Санкт-Петербург. Пусть все останется у вас, Александр Христианович. Я уверен, вы распорядитесь средствами гораздо лучше и с большей пользой, чем мы.

– Распоряжусь… – искренне пообещал я. – Обязательно распоряжусь…

После того как интендант ушел, я лег на кровать и долго лежал с открытыми глазами, а потом неожиданно заснул. И снились мне… золото и серебро. Много золота и серебра в слитках и монетах. И доверху набитые драгоценностями сундуки…

Сон остался в памяти до мельчайших подробностей, но, проснувшись, я не придал ему никакого значения и, только плеснув себе водой в лицо, наконец понял, что видел.

Сокровища Арманьяков? Те, что спрятал мой отец, граф Божьей милостью Жан Пятый? И которые я нашел после того, как вернул себе законные владения? Господи, ну конечно же! До того как я попал в ту временну́ю ветку, там все шло абсолютно одинаково с нашей реальной историей. А значит, все до сих пор там и лежит, потому что в реальности их никто не нашел, а мой перенос состоялся уже после того, как отец их спрятал!

Сколько там было? Примерно на полмиллиона турских ливров, если с драгоценностями. А в нынешних ценах? Получается около полутора миллионов, если не больше! Хватит раскрутиться. Ну что же, теперь я знаю, куда отправлюсь первым делом.

Все только начинается! Моя личная война с самураями еще не закончилась. Но, уж извините, теперь я буду воевать только за себя и только для себя. А с Сахалином попрощаются и Япония, и Россия. Себе заберу! Не сразу, конечно, но заберу обязательно!

антабка – приспособление для крепления и передвижения ремня ручного огнестрельного оружия

бюксфлинт – тип двуствольного оружия, где стволы представлены разными калибрами: один – гладкий (для дроби), а второй – нарезной (для пули). Иногда бюксфлинт называют «двойник»

дестреза – испанская техника фехтования. В буквальном переводе «мастерство», однако в литературе чаще всего переводится как «истинное искусство»

жильцы московские – так называлось некоторое количество детей дворянских и боярских, детей стряпчих и стольников, которым надлежало всегда жить в Москве и быть готовыми к службе и войне. Жильцы считались охранным войском, но использовались для различных поручений, например, развозить государевы грамоты

кайкен – кинжал, носимый мужчинами и женщинами самурайского класса в Японии, разновидность танто. Кайкены использовались для самообороны в помещении, где длинные катаны и средней длины вакидзаси были менее удобны и эффективны, чем короткие кинжалы. Женщины носили их в поясе-оби для самозащиты или (редко) для самоубийства (дзигая). Можно было носить их и в парчовом мешочке с затягивающимся шнурком, позволявшим быстро достать кинжал. Кайкен входил в число свадебных подарков женщине