– А я почем знаю? – пожал плечами друг. – Как теперь поймешь?

– Я с холма видела, – подала вдруг голос молчавшая до этого Таська. – У них вокзал с краю поселка. Вагоны еще вроде стояли. Пойдемте искать?

– Дельно, – согласился Михей. – А то так можно и до ночи простоять.

Глянув в ближайший проулок, парень увидел высокий холм, который они наблюдали еще с дороги. Похоже, их забросило на дальние окраины поселка. За пятиэтажкой начинался частный сектор. Михей едва успел сделать несколько шагов, как его одернули.

– Смотри! – крикнул Эстет, указывая вперед. Мишка с девушкой синхронно повернулись. Такого им еще не приходилось видеть никогда.

Натянутая тетива горизонта словно бы вздыбилась и задрожала. Тучи вновь стали расцвечиваться тревожными красками. Дрогнул воздух, и зыбкое марево впереди заискрилось. А потом издалека в сторону друзей над землей поползло Нечто. Если бы Михея попросили описать это словами, он бы, скорее всего, не сумел. Больше всего это походило на огненную трещину, которая шла прямо по воздуху. Пространство словно раскалывалось надвое, и из разлома сыпались на землю сполохи нереального огня. Только трещина была шириной с пятиэтажку. Местность и дома по бокам разлома искривлялись, точно сгибаемые в дугу неведомой силой.

– Бежим! – завопила Таська.

Они развернулись, готовые сорваться в стремительный бег. И не сумели сделать ни шага. Потому что с другой стороны на них надвигался такой же разрыв в пространстве. Будто две трещины на льдине, странное явление приближалось к друзьям с двух сторон улицы. Чтобы встретиться, как назло, на том самом месте, где стояли парни и девушка.

– В дом, быстро! – заорал Михей, дергая Таську за собой. Единственное, что им оставалось, – укрыться внутри пятиэтажки. Хотя парень и понимал, что против такой дикой силы неведомой стихии вряд ли устоят даже каменные здания.

Низкие окна манили спасительной темнотой. Нырнуть, укрыться – а там как повезет! Через несколько секунд они подлетели к стене. Михей схватил Таську и буквально подкинул ее в разбитое окно. Следом подтянулся и пролез внутрь квартиры Эстет. Парень протянул руку другу, поторапливая:

– Давай быстрее!

Михей ухватился за руку Лехи и через несколько мгновений оказался в комнате. А с двух сторон улицы стремилось навстречу друг другу Нечто. Мир зашатался – или это в сознании у Михея творилось что-то непонятное. Чудовищная аномалия влияла не только на пространство, но и на разум. В голове вместо мыслей – мешанина. Мелькали уносящиеся в прошлое картины, будто кто-то перематывал ленту кинофильма. Парень видел, как упала на пол девушка, закрыв руками голову. Эстет сидел, прижавшись к стене, и тяжело дышал, точно ему не хватало воздуха. И вдруг картина мира, смазываясь, потекла, а в уши ввинтился пронзительный металлический скрежет. Будто вспучилась земля, и пол рванул навстречу потолку. Комнату мяло неведомой силой, словно она вдруг стала пластилиновой. Морщились, коробились стены, словно веретено времени стремительно наматывало годы, и мир старился и дряхлел. Михей услышал, как закричала рядом Таська, но он уже не видел девушку. Парень почувствовал, что его сдавило неведомой силой, и наэлектризованный воздух начал бить его сильными разрядами. Комната наполнилась бешено мечущимися искрами, а потом дом будто взорвался изнутри. Дикий грохот оглушил Михея, а вспышка неземного света ударила по глазам и швырнула во тьму.

* * *

Сколько длилось забвение, он не знал. Несколько минут, а может, целую вечность? Но парню показалось, что он слышит в ушах биение собственного сердца. «Вроде не умер?» – подумал Михей, барахтаясь в вязкой темноте. Сначала он ничего не чувствовал, но потом заныла голова и закололо в правом боку. Все тело пронзила острая боль, которая встряхнула и заставила открыть глаза.

Облезлые стены, ветхая мебель, разбитое стекло окна. Они все так же лежали в квартире, где пытались укрыться от страшной аномалии Чернышевска. Только за окном посерело – словно неожиданно надвинулись сумерки. Вот вроде бы еще несколько минут назад над поселком висел день, а сейчас – серо, уныло. И тихо, будто в склепе.

Слева на Мишку навалилось что-то теплое. Парень повернул голову и увидел Тайку. Девушка лежала без движения. Михей осторожно положил ладонь на ее шею. Слава богу, живая, дышит. Рядом застонал Эстет.

– Мишка! Живой!

– А ты уж меня хоронить собрался? Хрен тебе, не дождешься, – улыбнулся тот.

– Да ну тебя. Таська как?

– Нормально. В отрубе просто. Сейчас очухается, – парень провел ладонью по лицу девушки, слегка тряхнул за плечо. – Вставай, красавица. Проснись.

– Мы так долго в отключке провалялись или это опять поселок чудит? – вслух начал размышлять Леха, глядя за окно.

– Похоже, он. Не врали селяне. Черт нас дернул сюда соваться. Знал бы – крюка дали бы километров в десять. Лучше бы горами-лесами пробираться, чем вот так.

– Ты цел вообще?

– Да вроде бы все на месте, – улыбнулся Михей. Та боль, от которой он очнулся, отходила на задний план. Пошевелилась Таська, открыла глаза. Парень убрал ладонь с ее щеки и улыбнулся.

– Добрый вечер! Пора вставать.

Таська, оглушенная неведомой силой, отходила несколько минут. Наконец она смогла встать и посмотрела в окно. Недоумение отразилось на ее лице.

– Уже вечер? – спросила она.

– Похоже, да, – кивнул Михей. – Со временем беда какая-то. Не могли же мы так долго без сознания проваляться.

– Разве так может быть?

– А помнишь, чего деревенские говорили? Тут все может быть, – ответил Мишка. – Ты как, идти сможешь? Валить надо отсюда поскорее.

– Смогу, – быстро ответила Тайка. – Пойдемте, чего ждать.

Осторожно выбрались на пустынную улицу. Михея не покидало ощущение, что поселок стал еще древнее, словно за несколько минут состарился на несколько десятилетий. Погода не изменилась – все те же тучи сплошной пеленой над головами, и ни конца ни края им нет. Но теперь не было даже намека на солнце. Ни размытого пятна в тучах, ничего. Ни ветра, ни шорохов. Даже их шаги казались практически бесшумными. И небо было каким-то неподвижным, словно мертвым. Замерли тучи – не бежали, не торопились никуда, не меняли формы. Точно весь мир вокруг поставили на паузу.

Голодная тишина точно сожрала все звуки, проглотила шорохи и скрипы. И оттого в этом беззвучном и молчаливом мире было по-особенному жутко.

– Что опять за фигня? – напрягся Эстет. – Это я оглох или чего?

– Я тоже, Леха, – сказал Михей. – Это Чернышевск опять чудит.

– Как бы уйти отсюда? – бросил товарищ. – Ночь скоро, неизвестно еще, чего тут в темноте начнется.

Даже голоса казались какими-то приглушенными, словно все звуки пропустили через вату. А еще Михею почудилось, что ему как-то сложно говорить. Какая-то неведомая сила точно растягивала его слова, делала его фразы длиннее. Хотя Эстета он слышал нормально.