Ванная комната оказалась огромной, просторной, хоть катайся на роликах. Стены и пол мраморные, панорамное окно прикрыто ставнями с кованными узорами. На улице танцевала метель. У белоснежной тумбы стопка темно-синих полотенец. А ванна — громадный овальный сосуд — расположилась на мягком ковре. Нежно-сладкий аромат витал в воздухе.

Ирий прижался сзади, просунул руки по бокам и развязал мой пояс. Халат съезжал с правого плеча, пальцы бережно убрали волосы с шеи, губы коснулись кожи под ухом — теплый трепет разошелся по телу, заискрил в крови. Нежные, невесомые поцелуи опустились к плечу, расцвели алой страстью и мучительными шипами. Пока мои запястья не скованы, нельзя терять ни секунды.

Халат упал к ногам — я крутанулась в объятьях и встретилась глазами с Ирием. Черные пряди упали на лицо, пряча в тени его взгляд. Он пронзал до самых сокровенных мыслей, желаний, до самой сущности, до сердца, раздевал, оголял, делал беззащитной и обещал защиту. Он прошивал тело нитями и подвешивал как куклу.

Рвать их, рвать!

Я вскочила на носочки, обвила шею Ирия руками и впилась в его пухлые губы. Он отшатнулся, отворачиваясь, улыбаясь.

— Бесовка, ты не по сценарию.

— Да к чертям твои сценарии. — Я провела ладонями по мягкому ворсу халата на мускулистой груди. — Давай сначала потрахаемся.

Он едва поймал мои руки на своем поясе. Одну руку не поймал, и я нырнула под халат к паху. Там меня ждало полное согласие, без противоречий. Гладкий, как шелк, твердый, как сталь. Почему еще не во мне? Я взяла член в кулак и принялась медленно водить. Ирий довольно ухмылялся. Ровно пять секунд. И поймал вторую руку за запястье.

— Что ты сегодня нетерпеливая, моя бесовка?

— Тебе не нравится, когда девушка делает тебе приятно?

— Откуда ты знаешь, что мне приятно? Если я правильно понял, у тебя был лишь один партнер до меня. Нет никакой гарантии, что нам с ним нравится одно и то же. Верно?

Надувшись, я кивнула.

— Окей, что тебе нравится?

Ирий склонился ко мне и прижался своим лбом к моему.

— Мне безумно нравится придумывать сценарии, эксперименты, быть на волне вдохновения. Когда я на ней и ты проявляешь инициативу, я сбиваюсь с курса, раздражаюсь.

— Получается, я тебе нужна в качестве куклы?

— Нет, ты не поняла. — Он выровнялся и отпустил мои запястья. — Давай я объясню, пока буду делать тебе массаж. Забирайся в ванну.

У тумбы стояла бутылка с дозатором-лейкой, внутри янтарно-золотая жидкость. Странное вино. Не страннее, чем Ирий. Я переступила через бортик и уселась голой попой на холодное дно. В поле зрения въехала рука с полотенцем.

— Подложи себе и повернись лицом к окну — я пристроюсь сзади.

— Точно кукла, — пробурчала я, выхватывая полотенце. Уселась на него. — Сделай то, сядь туда, а что не так — привязать, приковать.

— Разве для тебя нет кайфа в том, что ты отдаешь мне контроль? Ты можешь расслабиться, просто получать удовольствие. Вместе с тем я не сделаю то, что тебе не нравится.

Похоже на золотую клетку. Страшно. Пробрал озноб — я обхватила себя руками, выжидая. Ирий не запрещал оборачиваться, я машинально сковывалась.

— Позволь связать тебе волосы. — Он умостился сзади, длинные ноги вытянулись по бокам от моих бедер.

— Попробуй. Только осторожно.

— Можешь мне довериться. Я это делаю довольно часто. — Пальцы аккуратно зарылись в волосы на затылке, собирая пряди в кучу. Мурашки разбегались по коже — приятно и щекотно. Ирий не туго завязал хвост и осведомился, не больно ли мне.

— Нет. Теперь еще сильнее похожа на куклу.

— У куклы нет права голоса, она не влияет на сценарии и никто не заботится о ее удовольствии.

Убедительный засранец.

— Но я все равно не имею права на прямую инициативу?

— Что значит, не имеешь права? Мы просто играем. Чуть наклонись, — попросил он и мягко надавил ладонью на лопатку.

Я подалась вперед. На спину упал теплый ручеек, побежал вдоль позвоночника. Я вздрогнула. Исток переместился влево, вправо, неспешно заливая плечи. Воздух наполнила медовая сладость.

— Откуда ты знаешь, что у меня нет аллергии на мед?

— Так получилось, что я читал твою медицинскую карту.

— Жутко. Мою биографию с пеленок ты тоже прочел…

— А то, что мне на работе приказали тебя поймать, не жутко? Но я в конце концов передумал. Работ может быть куча, а ты такая одна.

Жар затопил лицо, грудь, плечи, руки. Я от неловкости выкручивала пальцы. Келлан столько раз говорил «люблю», в ответ на что я чувствовала вину и пустоту. А Ирий… не признается в любви, но все приятные слова, что он наговорил, распечатать бы и повесить в комнате над кроватью. Отличное настроение с утра обеспечено.

Бутылка с тихим стуком приземлилась на пол. Мед быстро остывал на плечах и спине. Еще быстрее засохли потеки, что убежали через ключицы к груди. Горячие ладони дотронулись до лопаток. Я ахнула. Будто утюги. Мед вмиг растаял. Ирий принялся массировать плечи, растапливая через жар и боль напряжение, разгоняя кипучие волны по телу, возбуждая. Ах, эти ловкие, сильные пальцы. Я тихо стонала от наслаждения, мягко покачивалась, поддаваясь движениям рук. Они постепенно спускались по лопаткам и ребрам к пояснице, поглаживали и мяли.

Вверху мед снова густел. Руки Ирия остывали. Он вернулся на плечи — и поглаживания перестали быть нежными. Вязкая масса липла, скатывалась. Мелкие кристаллики под мужскими ладонями царапали кожу, как скраб.

— Не больно? — забеспокоился Ирий, беспощадно растирая плечи.

— Нет…

Я прикрыла веки, отстранилась от мира, от белых хлопьев за окном и отдалась ощущениям. Ладони вновь нагрелись и мед потек. Пальцы ласково размазывали его. Нежность нежнее, чем прежде, невыносимо. Каждое прикосновение к коже, будто к обнаженным нервам.

— Кстати, обещал сказать, зачем ты мне нужна, — заговорил Ирий полушепотом, вгоняя меня в полный транс голосом с хрипотцой. — Ты меня вдохновляешь. Самое забавное, для этого тебе ничего не нужно делать. Вдохновляешь своим существованием, такая, как есть. Ты как муза.

— Заткнись, — прошипела я. Злость подпитывалась возбуждением и разрасталась до невообразимых размеров. Мужские руки замерли чуть ниже лопаток. — Меня тошнит от ванильных слов, которыми ты поливаешь меня весь вечер.

Он обхватил меня под грудь, дернул назад и прижал крепко к себе.

— А к чему ты привыкла? — рычал он на ухо, встряхивая меня. — К оскорблениям? Издевкам? Мелочной ревности?

Я брыкалась, пинала его локтями. Слезы собрались под веками, жгли солью. Почему не могу просто порадоваться? Я сделала ему больно.

— Тебе бывший никогда приятного ничего не говорил?