Заканчивался день павечерницей, во время которой читались две молитвы Богородице и одна – Ангелу-хранителю, затем снова кланялись по лестовке положенное число поклонов и читали отпуст. Как можно видеть, странники были очень набожны, и некоторые в один вечер клали до 6000 поклонов!

Страннические богослужения обычно совершались в моленных – больших просторных избах, содержать которые должны были странноприимцы, избранные наставником. В столице странничества, Сопелках, было целых пять моленных. Иногда богослужение совершалось на открытом воздухе, в роще или глухом лесу, куда не могли проникнуть власти. В таком случае на ровной площадке ставился аналой, раскладывался Следованный Псалтырь, и служились утреня, часы и вечерня. Если богослужение совершалось в моленной, то каждый приносил туда свою икону и ставил ее вместе с другими на специально устроенных полках. При этом все приносили с собой собственную лестовку и собственный подручник (коврик для земных поклонов). Перед иконами ставился аналой, покрытый тканью, на него клали богослужебные книги, а впереди всех, перед аналоем, становился наставник или старший, который вел всю службу. Наставник во время богослужения надевал азям – особый длинный кафтан строгого черного цвета. За наставником становились сначала мужчины, а за ними – женщины. Каждую службу благословлял и начинал сам наставник.

По свидетельствам очевидцев службы у странников проходили необыкновенно чинно, без пропусков, слушались с благоговением. Поэтому были продолжительными, обыкновенно занимая часа по четыре. «Мирским» (то есть странноприимцам, еще не принявшим крещение в «странство») присутствовать на службе и говорить молитвы не запрещалось, однако при этом они не должны были «знаменаться», то есть осенять себя при молитве крестным знамением, поскольку они еще не приняли истинного крещения и не входили в число «верных». Для безопасности и соблюдения таинства богослужения странники ставили около моленных особых сторожей, которые обязаны были сообщать о первой опасности. В таком случае служба сразу заканчивалась, и все расходились потайными ходами.

В особые, высокоторжественные дни совершались праздничные богослужения. Тогда странноприимцы приготавливали большую избу, вся передняя стена которой превращалась в иконостас из древних икон в богато убранных киотах. Перед ним ставилось два аналоя, покрытых расшитыми пеленами. Один аналой ставился справа (на нем читали Псалтырь и каноны), другой – слева (на нем наставники читали Апостол и Евангелие). Третий аналой, вокруг которого стояли певчие, ставили посредине, ближе к народу, и клали на него певческий Обиход. Древнее знаменное пение, преимущественно наонное (что лишний раз подтверждает их происхождение от «поморского корене» – старопоморского-филипповского согласия), бережно сохраняемое странниками, звучало только по большим праздникам. Сохранили странники и особенности древнерусского литургического произношения, встречающиеся сейчас у одних беспоповцев.

Во время службы обязательно читались поучения – из Учительного Евангелия, Златоуста, Пролога. По окончании службы с поучениями о странноприимстве, милостыне и «последних временах» обращались к верующим наставники. Помимо соборной службы каждый странник в своей келье отправлял частное богослужение – молился по Псалтырю или поклонами по лестовке. Перед сном и после сна обязательно клали «начал» – читали краткое молитвенное правило с поклонами.

С 1850 г., то есть со времени обнаружения странников властями, начался новый период в жизни согласия. Массовые репрессии, разгром основных страннических центров, аресты наставников и наиболее видных деятелей «странствующей Церкви» привели к тому, что во внутренней жизни и вероучении странников произошли существенные изменения. В результате, в 1860-е гг. среди странников появилось новое согласие. Его отцом стал знаменитый страннический наставник Никита Семенович Киселев, автор «Малого образа ересей», апостол странничества, объездивший с пламенной проповедью своего учения не только Пошехонские и Вологодские леса, но и множество других русских городов, включая Москву.

Старец Никита Семенович

«Когда при Церкви Православной во все времена имело быть, и при бытности то священныя личности, допущаемо начальство по времени и по частности, и из простых и неосвященных лиц, а особенно при положении иноческаго жития, соточнителнаго нашего положения житию; то колми паче должно быть ныне невозбранно существующим оное, когда священная личность при конечном истреблении. Потому что-либо при бытности священныя личности простецам решительно запрещает, а в небытности священной личности самое то невозбранно допущает. И как о прочих, так и о начальстве одно и то же. И положительно заповедует, сице: „При возволчении пастырей священных, и овце нужно быть пастухом, и пасти прочих овец“, и проч. Книга Измарагд, слово 3».

Никита Семенович «Сказание и рассуждение о начальстве и о Статьях»

Согласно Житию, написанному в 1957 г. в лучших традициях древнерусской агиографии инокиней Раисой, старец Никита Семенович (в миру Меркурий) родился в ярославском селе Воробино, которое находилось в 40 верстах от города Данилова, в бедной крестьянской семье, принадлежавшей к господствующей церкви. Мать его умерла, когда Меркурию было всего 10 лет, и отец (по профессии портной) переехал на жительство в Москву, взяв с собой своего единственного сына. Отец старался научить своему ремеслу и сына, однако тот не хотел даже сидеть с отцом и наблюдать за его работой. Зато отрок Меркурий, часто убегавший из дома, полюбил бывать на всякого рода религиозных и общественных собраниях и собеседованиях. Посещал он и храмы господствующей церкви, и старообрядческие молитвенные дома, слушал духовные чтения и беседы. Несмотря на юный возраст, его повсюду пускали, поскольку вел он себя всегда прилично, не лез со своим уставом в чужой монастырь и неизменно удивлял собравшихся своими остроумными вопросами и не по-детски развитым умом. Отец сперва бранил Меркурия за продолжительные и частые отлучки, но впоследствии, узнав о том, что тот тратит время не на детские шалости, а на «возвышенные жизненные вопросы» и чтение серьезных книг, дал ему полную свободу и даже начал гордиться сыном. Грамоте Меркурий научился «самоуком», ни в какую школу не ходил.

Никита Семенович так вспоминал о своем духовном становлении: «Религиозное убеждение моего отца было такое: он без всякаго изследования и проверки ходил в великороссийскую церковь и верил ея пастырям (никониянам). Живя при отце, который почти не интересовался вопросами религии, а был погружен только в материальные заботы, я же не мог одинаково смотреть на все религиозные убеждения. Имея от роду всего 17—18 лет, я уже стал прилежно читать святыя книги и понимать их смысл и из них скоро узнал неправоту того духовенства и той церкви, которая была тогда у нас в России господствующей. Я намерен был пристать к какому-нибудь старообрядческому обществу, думал там найти истину, но когда стал проверять по Святому Писанию все старообрядческие секты, тогда увидел, что там нет истины, а везде неправота и отступление от правой веры»[167].

В это время в его руки случайно попали «рукописные челобитные остальцов Соловецкой обители» к царю Алексею Михайловичу, которые натолкнули его на мысль искать «таких благочестивых старцев, имеющих непосредственное приемство от соловецких отцов, перебравшихся на материк с Соловецкого острова, крыющихся около Белого моря в приморских лесах». Меркурий был убежден в том, что такие «сокровенные старцы» существуют и что при желании их можно разыскать.

Направляемый этим убеждением и верой в достижение желанной цели, юноша направился в сторону Соловецкой обители. В результате долгих розысков и расспросов ему удалось набрести на древнего 107-летнего старца Алексея, жившего недалеко от Топ-озера. По словам самого Никиты Семеновича, старец этот, живший в лесу «очень скрытно», был непосредственным учеником тех «остальцов благочестия», которым удалось убежать из Соловецкого монастыря после его взятия царскими войсками. (Теоретически, такое вполне могло быть, однако как было на самом деле, сказать сложно.) Старец Алексей утверждал, что крещение получил от самих соловецких отцов.

Меркурий рассказал старцу о цели своего странствия и выразил желание остаться жить в пустыне. Старец принял Меркурия к себе, научил его правой вере и после шестинедельного поста и оглашения преподал ему святое крещение с именем Никита. Со старцем Никита прожил целых семь лет. «Продовольствие и книги нам со старцем доставляли в пустыню благодетели из деревни, – вспоминал он, – хотя путь туда был довольно трудный, потому что дыханием моря заливало тропинки, ведущие к нам, а возможность предоставлялась только тогда, когда море уходило с берега».