Обиженный охранник, за рвение получивший затрещину, убрался, оставив открытой дверь, а Начесов галантно накинул мне на плечи роскошный мех. Почти порфира и так же давит, но дарит власть и ощущение всемогущества. Ложное, вероятно.

По серым коридорам не стелился странный туман, не было сырости и запаха крови, это вообще была другая крепость, не та, где лютовали жандармы. Может быть, те застенки для политических, а это каземат для женоубийц, фальшивомонетчиков, растратчиков, должников и прочего бытового и криминального элемента. У меня даже не было страха в этот раз, или все зависело от того, выходила ли я на свободу кому-то обязанной, нищей, бесправной, обвиняемой или богатой и свободной по-настоящему.

— Господин статский советник, — доверительно окликнула я, когда Начесов со мной поравнялся, — я благодарна вам за предложение, но полагаю, господин Миронов справится с должностью начальника академии. Я же хочу открыть собственное заведение… в тесном сотрудничестве с вами и министерством просвещения.

Как мне это в голову пришло? Начесов остановился, я тоже.

— Я стану смотреть не на титулы и богатство, а на ум и тягу к знаниям. Я буду готовить не фрейлин, а ученых, финансистов, юристов, врачей. Я… — много могу, и детали тебе, господин хороший, будут лишними. — Я могу сделать больше для тех, кому не выйти из той среды, в которой они сейчас, и не принести пользу… его императорскому величеству и его верноподданным. — Немного необходимого политеса. — Без моей академии. Понимаете, господин статский советник?

Начесов нахмурился — черт его разберет.

— М-да, — протянул он и поскреб подбородок. — Господин Щекочихин был прав насчет вас, я проспорил ему сто целковых. — Он поклонился, взглянул на меня с приятной улыбкой. — Всегда найдете меня в министерстве, Софья Ильинична. К вашим услугам, ваш покорный слуга, — и он властно кивнул солдату, с готовностью распахнувшему перед нами дверь.

Опять был город, зимний и неприветливый, но теперь я входила как победитель. Я пришла изменить вашу жизнь, вам и не снилось, что я могу, если дать мне на осуществление целей средства. Я революционер, и мои планы амбициозней, чем свержение строя и убийство наследников. Я добьюсь, чтобы женщин принимали в университеты, открою фонд, чтобы талантливые крестьянские и мещанские дети могли учиться в лучших гимназиях, я буду обучать женщин из простых сословий профессиям, которые позволят им уходить от пьющих мужей.

Я встану перед вами однажды, и вы будете чествовать Софью Сенцову, дочь государственного преступника, выпускницу Академии благородных девиц.

Последнее я, пожалуй, не буду светить. Пиар должен быть взаимовыгоден.

Начесов не соврал, меня ждали, я подошла и обняла Петра Асафовича, плевать, насколько это выглядело пристойно. Этот человек сделал для меня слишком много, чтобы я была не рада видеть его.

— Штабс-капитан, — повернулась я к Александру.

Век низших и высших, и если протолкнуть закон о равном образовании при должной настойчивости реально, то приучить всех, что дело не терпит почтения к летам и титулам, не хватит и жизни. Штурм тюрьмы и дуэль со всеми охранниками — не героизм, а редкая тупость, я ничего подобного от штабс-капитана Ягодина и не ждала, а поступи он так, я бы разочаровалась, успех рождается в кулуарах, а не в нелепом противостоянии мифического добра мифическому же злу. Но он пришел получить меня богатую и свободную, немного злую, а я пришла забрать обещанное.

Мужа придется воспитывать под себя.

Я коснулась дешевой брошки на шубе, которая стоила больше, чем все наделанные Софьей долги, спрятала бумаги за пазуху платья.

Крепость стояла на окраине города, основательная, выстроенная на века, и окружали ее поодаль одноэтажные особнячки, площадь с фонтаном, ледяные фигуры… мое внимание привлекло другое.

— Что там? — одними губами спросила я, и зрение туманилось, рождая фантомы.

Заснеженный парк и пруд. Замерзший, скованный обманчивым льдом, и на мгновение мне показалось, что я могу… Что если мое испытание закончено? Я шагну на лед и открою глаза в больничной палате, и заботливый доктор кивнет удовлетворенно и вынет канюлю, отключит аппарат ИВЛ и что там еще они со мной делали, пока я находилась между жизнью и смертью. Я начну жить как раньше.

Но точно ли я хочу?

Я молода и богата. Пока не влиятельна, но все впереди. Я доказала, что я могу, и это начало.

— Праздника не было, Софья, — Александр приблизился и смущенно взял меня под руку. — Отец сделал все, чтобы вас не коснулись последствия, я принял следствие от ведомства полковника Ветлицкого… Бывшего полковника, впрочем, вы об этом должны уже знать. Ольга поражена новостями и бесконечно переживает за вас. Ее матушка еще не оправилась после родов, но через пару недель она ждет нас у себя.

Я остановилась, взглянула в изумрудные глаза. Мне подумать?.. Мне о многом стоит подумать определенно.

— К тому времени, я надеюсь, я смогу представить вас ее императорскому величеству как княгиню Ягодину, Софья.

Радужка глаз Александра светилась, я улыбнулась. Княгиня Софья Ягодина, мне пойдет. Я перевела взгляд туда, где видела парк и пруд, шагнула, остановилась.

— У меня честолюбивые планы, штабс-капитан, — лукаво сказала я, не прибавив, что новой полицейской службы они касаются напрямую. Софья права, я серый кардинал, и без меня, мальчик, у тебя ничего не выйдет, но знай, что пока я рядом, тебе беспокоиться не о чем. — Я открою свою академию. Я поговорю с цесаревной, я отберу из приюта толковых детей и сделаю их первыми учениками. Но, разумеется, — я положила ладонь ему на запястье, — среди этих забот я уделю день нашему бракосочетанию.

От этой эпохи ждут романтики, но она вся осталась там, за моей спиной. Тюрьма, обвинения, интриги и арестанты, которые не виноваты ни в чем, потому что у них есть высокие покровители. С любовью все обстоит проще.

— У вас, кажется, была бумага? — Александр просительно протянул ко мне свободную ладонь, и я была бы не я, если бы не позволила зародиться сомнениям: к чему именно он тянет руки?

Я не умею доверять безгранично. Но я способна к притворству, и когда-нибудь я начну испытывать не только физическое влечение. В моем возрасте, в сорок три, оставляешь дверь приоткрытой. Одновременно с осторожностью я и мудра.

— Конверт, — я вытащила его из-за пазухи. — Подойдет?

Я смотрела, как рождается маленький бумажный кораблик. Чуть больше ладони, легкий, почти невесомый, он опустился в юркий ручей у края мостовой и поплыл, борясь с быстрым течением, и его вела магия. Я бежала вдоль ручья, путаясь в полах