Как только все воины благополучно перебрались через стену, они разбились на группы. Йен и Макруайри отправились на поиски мальчика, несколько человек пока что наблюдали; в их задачу входила организация поддержки, если таковая потреуется. А остальные должны были открыть внутренние и внешние ворота, чтобы впустить армию Брюса, которая ждала в лесу.

Миссия Йена заключалась в освобождении сына до того, как прозвучит боевой клич и начнется сражение. Хитрость и внезапность имели первостепенное значение, поэтому с ним был Макруайри. Этот хладнокровный воин заслужил прозвище Змей не столько из‑за своего характера, сколько за умение скрытно проникнуть куда угодно словно змея, не оставив при этом никаких следов.

Без особого труда нейтрализовав солдат, охранявших цитадель, Элин убедил одного из них — наилучшим аргументом оказался кинжал — показать ему, где находится мальчик. Имея давний опыт общения с Макдауэллами, Йен совершенно не удивился, когда стражник попытался завести их в помещение, полное спящих воинов. Потребовалось еще несколько чувствительных уколов острием кинжала, чтобы парень повел их вверх по лестнице.

У Йена учащенно забилось сердце. Его сын находился где‑то рядом, и очень скоро он окажется в безопасности.

Поднявшись на третий этаж, они прошли через небольшую переднюю, и, наконец, их невольный провожатый остановился перед закрытой дверью. Йен лишил его чувств ударом по затылку. Подав знак Макруайри, чтобы тот был наготове в случае неожиданностей, он сделал глубокий вдох и открыл дверь.

В комнате было абсолютно темно, и потребовалось время, чтобы глаза привыкли. Слабый свет факела из коридора позволял разглядеть малыша, лежавшего на кровати под меховым покрывалом. Мальчик зашевелился, и над подушкой поднялась взъерошенная головка.

Йен действовал молниеносно. Он бросился вперед и зажал малышу рот, чтобы приглушить вопль, который тот готов был испустить.

Их взгляды встретились, и Йен увидел в глазах мальчика узнавание, несомненно, отразившееся и в его глазах.

«Боже, как он похож на меня!»

Не было никаких сомнений: это был его, Йена, сын. И теперь он чувствовал себя… словно оглушенным, в голове шумело, и все расплывалось перед глазами. Одно дело, когда тебе говорят, что у тебя есть сын, совсем другое — когда ты встречаешься с ним и видишь в нем своем отражение, живое доказательство правдивости Маргарет, доказательство пяти лет от роду.

Радость, сожаление — и еще сотни разных чувств теснили грудь.

— Ты знаешь, кто я? — тихо спросил он мальчика. Тот кивнул, но потом его глаза стали круглыми, и он снова открыл рот, чтобы закричать.

Йен оглянулся и тихо выругался.

— Послушай, Гадюка, ты напугал его.

И действительно Макруайри выглядел как злой дух, крадущий детей. Его ярко‑зеленые глаза светились каким‑то потусторонним светом под темным металлом шлема, а лицо, казалось, растворялось в темноте.

— Вашему воссоединению придется подождать, — сказал Макруайри. — Нам надо выбираться отсюда. Ты уверен, что он не будет шуметь?

Йен не стал терять время на разговоры. Макруайри был прав. Все еще зажимая мальчику рот ладонью, он поднял его на руки и вынес из комнаты. Эхан не сопротивлялся, но Йен не хотел рисковать. Только выбравшись наружу, он поставил мальчика на землю, присел и заглянул ему в глаза.

— Сейчас я уберу руку. Но если ты издашь хоть один звук, я буду вынужден заткнуть тебе рот кляпом. Ты меня понимаешь?

Мальчик — его сын! — снова кивнул.

Йен всмотрелся в глаза малыша.

— Ты обещаешь вести себя тихо?

Сын в очередной раз кивнул, и Йен с трудом удержался от улыбки. Немного помедлив, он наконец убрал руку, зажимавшую рот мальчика.

Тот тяжело задышал, не сводя глаз с Йена.

— Ты хочешь пить?

Эхан энергично закивал.

Йен мысленно выругался, увидев, как жадно малыш глотает воду из фляги, — словно не пил уже бог знает сколько времени. Очевидно, положение в замке было хуже, чем они предполагали, и мысль о страданиях сына не добавила Йену миролюбия.

Дугалду Макдауэллу повезло, что в этот момент его не было рядом.

Макруайри поторапливал новоявленного отца, но тот отмахнулся.

— Он хочет пить. И, наверное, голоден. — Порывшись в спорране, Йен достал кусочек сушеной говядины. — Возьми это. Я бы принес больше, если бы знал. Как только мы вернемся в лагерь, ты получишь все, что захочешь.

Мальчик улыбнулся, и Йен почувствовал себя так, словно ему только что предложили королевство. Малыш с жадностью ел мясо, а Йен все больше злился.

Он хмуро взглянул на Ламонта и Максорли, остановившихся рядом, и спросил:

— Что, проблемы?

Ламонт отрицательно покачал головой.

— Везде тихо. В замке около пятидесяти человек.

— Прекрасно. Это меньше, чем мы думали. Пошли.

Они уже совсем было собрались продолжать путь вниз по холму, когда к ним подбежали остальные гвардейцы. Мальчик вздрогнул и прижался к отцу.

— Все в порядке, малыш, — сказал Йен. — Не бойся. Это друзья.

Мальчик явно обиделся.

— Я не боюсь, — с гордостью сказал он. — Макдауэллы никогда не боятся.

Йен невольно сжал кулаки. Он уже хотел поправить сына, сказать ему, что он — Маклин, но тут заметил выражение лица Дугласа и нахмурился.

— У нас проблема, — сказал тот. Кроме Йена, который не хотел испугать мальчика, только на Дугласе не было шлема с наносником. Дугласу было наплевать, если кто‑нибудь узнает, что Черный Дуглас рядом. — Мы не можем открыть ворота.

— Почему? — спросил Макруайри.

К удивлению Йена, ответил его сын:

— У стражи нет ключей. Они у дедушки.

Маклауд посмотрел сначала на мальчика, потом на Йена.

— Не важно. Пока мы можем переплыть ров, чтобы открыть главные ворота, а потом Лед что‑нибудь придумает.

Гвардейцы двинулись к лестнице. Все, кроме Йена. Он все еще смотрел на сына. Что‑то его настораживало…

Проклятье!

— С внешними воротами тоже ничего не получится, не так ли? — спросил он у мальчика.

Эхан ничего не сказал, но уголок его рта дернулся.

— И от них нет ключей, да?

Эхан кивнул.

— И веревок для решетки, — сказал он наконец.

Теперь все остановились и уставились на мальчика.

— Кто сказал дедушке так поступить? — спросил Йен, уже зная ответ.

Эхан промолчал, но его насмешливая ухмылка говорила сама за себя.

Ламонт коротко хохотнул.

— Он твой сын, и этим все сказано.