Я потерял счет времени, мы поднимались и поднимались чуть ли не по отвесной стене, как мухи или тараканы, Эверест и то пониже. Руки Сигиз-мунда уже не держат его тело в массивных рыцарских латах, Тамплиер подхватывал дважды. Наконец Азазель сжалился и объявил перерыв, но ненадолго, а то заметят, как бы ни прятались.

Сигизмунд устал так, что не мог удержать в руке кусок мяса, но едва выронил, прямо из раскаленной земли стремительно высунулась зубастая пасть и, ухватив, мгновенно исчезла.

Он вздрогнул и подобрал к себе ноги. Тамплиер ел почти насильно, понимая, что понадобятся силы.

Азазель сказал утешающе:

- Скоро перевалим через гребень. Вниз легче… или труднее. Но таиться придется больше.

- Утешил, - сказал я нервно. - Мятеж уже не просто мятеж, а как бы народное восстание?.. С претензией на легитимность?

Он пробормотал нехотя:

- Похоже.

- Мятеж, - сказал я, - в самом деле оказался гораздо шире и массивнее, верно? Я сам думал, что дело в самом человеке, так это подавалось вначале. Дескать, нужно было только дождаться его падения и полного истребления, но эта задача считалась уже решенной…

- Решенной?

- Ну да, - подтвердил я. - Нужно было всего лишь некоторое время поддержать тот же уровень человечности! Вернее, бесчеловечности в людях. И неминуемая кара постигнет всех и все. А настоящая цель нового мятежа, как видим только теперь, это захватить власть сразу во всех трех мирах: небесном, земном и адовом.

Он скривился:

- Надо признать, сэр Ричард, на этот раз они подготовились идеально.

- Человечество, - сказал я, - по их замыслу будет стерто с лица земли Маркусом, это понятно. Небесные ангелы издавна мечтали взять ее себе, темные ангелы тоже претендуют. Но никто не заметил, что за это время созрело и возмужало новое поколение! И эти новые мятежные, сильные и дерзкие жаждут владеть землей единолично, не желая вмешательства ни небес, ни ада.

Он тяжело вздохнул:

- И сейчас они, умело истребив небесный легион, истребляют ангелов ада. А люди фактически уже сброшены с доски опускающимся Маркусом…

Я с трудом поднялся, чувствуя, как жалобно взвыли измученные мышцы ног.

- Надо идти. Людей уже не раз пытались сбросить с доски.

Сигизмунд и Тамплиер встали, лица злые и решительные. Азазель посмотрел на них с глубоким уважением.

- Знаешь, - проговорил он, - не хочу ни на небеса, ни в ад. Останусь с людьми. Хоть вы и свиньи, но отважные свиньи. И, похоже, Господь вас все-таки любит. Хотя и не понимаю, за что.

- Но ты тоже любишь, - ответил я. - И тоже не понимаешь. Пойдем?

- Скрытно, - напомнил он. - Как мыши мимо спящего кота.

Тамплиер и Сигизмунд, уже не споря, послушно тащились позади, за короткий отдых всего накопили сил, чтобы добраться до гребня, а там, как и обещал Азазель, пошел спуск, не слишком крутой, по расщелинам и ущельям, оскальзываясь на оплавленных от жара камнях, оступаясь, но у всех доспехи настолько подогнаны, что не гремят, не звякают.

Башня приближается, я старался высмотреть охрану, но нигде никого. Азазель заметил, покачал головой.

- Отсюда всех увели защищать ворота из Шео-ла на этот уровень. Там узкое горлышко, Вельзевулу придется очень непросто.

Тамплиер прорычал за нашими спинами:

- Зато нам ох как легко!

Я кивнул в его сторону:

- Видишь, Азазель? Раньше он вообще не понимал, что такое шутки. А сейчас острит направо и налево, вот-вот в пляс пойдет. Или петь начнет. Человек растет в борении, в трудностях! А Тамплиер тоже как бы человек. Хотя и не похож.

Тамплиер глухо заворчал, но ничего не сказал, всматриваясь сквозь узкую щель забрала в медленно вырастающую стену башни.

Сигизмунд сказал за нашими спинами:

- Двери нет, окна очень высоко… Как войдем?

Азазель повернулся ко мне:

- Сэр Ричард, вопрос к вам.

- А если войдем с некоторыми разрушениями, - поинтересовался я, - это допустимо в данной ситуации?

- Допустимо, - ответил Азазель. - Только чтоб не всю башню.

Я сосредоточился, долго ничего не получалось, явно далеко меня занесло, наконец как будто удалось вздохнуть, и в ладони ощутилась холодная рукоять молота Тора.

Азазель сказал с неуверенностью:

- Лучше подобраться ближе… Не добросишь.

- Доброшу, - возразил я, - но чтоб сделать тебе приятное…

Он пополз следом, я старательно прятался за обломками красных скал, хотя охраны вокруг башни нет, это не значит, что нет и на крыше наблюдателей.

Азазель замер, когда я привстал и широко замахнулся. Молот вылетел из ладони как стрела утяжеленного гастрафарета, сразу же бешено завращался в стремительном полете. Мы видели только сверкающий диск, что ударился в каменную стену.

Раздался треск, похожий на взрыв. Во все стороны брызнули мелкие осколки камня и взвилась пурпурная пыль. Тамплиер тут же ринулся к пролому, Сигизмунд помчался следом, перед самой дырой опередил и прыгнул в темную дыру, куда прошло бы стадо слонов с паланкинами на спинах.

Я ухватил возвращающийся молот, бросился за рыцарями. Азазель, обещавший не принимать участия в боях, спешил в двух-трех шагах сзади.

Тамплиер уже стоит посреди просторного помещения, винтовая лестница ведет вверх, первым по ступенькам ринулся Сигизмунд.

Азазель остановился в проеме и с беспокойством оглядывался.

Тамплиер перекрестился.

- Как здесь нечисто, - произнес он с великим отвращением.

- Еще бы, - согласился я, - это же ад! Где увидишь еще столько золота?

Вообще, как козе понятно, золота и драгоценностей больше всего в аду, сатана там правит бал, люди гибнут за металл. Где еще быть золоту, как не в аду, а что оно есть еще и наверху, где люди, так и это понятно: где люди, там и свой ад. И драгоценности, украшения, что не весьма достойно человека чистого и благочестивого, но присуще всяким там, тоже среди людей в достаточном почете.

Даже стены отделаны золотом, хоть и не сплошь, но каждая завитушка, выступ или намек на выступающие из стен колонны покрыты толстым слоем золота, украшены драгоценными камнями, хотя слишком уж пестро, нелепо и безвкусно.

Не знаю насчет тех ангелов, что остались там наверху, однако по мятежным видно, что человека назвать всего лишь мокрым комком глины весьма поспешили.

Все, что создали в аду, нагло и бесстыдно слизано с работ человека. Только и того, что крупнее, толще, величественнее, но ни одной своей идеи я не заметил, в смысле - нечеловеческой.

Что вообще-то и понятно: Творец вдохнул в человека душу, то есть часть себя, а вместе с нею и свою способность творить, создавать, придумывать, изобретать. Ангелам же дал то, для чего они и созданы, как посланцы его воли: мгновенная скорость, сила и величие, чтобы сразу было зримо, от кого припорхали и чью волю вещают.