— Что такого хорошего у тебя случилось? Что-то ты больно подозрительный.

— Я глава СБ, мне положено быть подозрительным, — глухим голосом ответил маг, разжимая кольцо моих рук и опуская на спину.

— Без чулок здесь будет холодно, — заметила я со смешком, когда муж стянул с меня туфли.

— Тогда их можно оставить.

На мгновение оторвавшись от попыток избавить меня от нижнего белья, Мартин стянул с себя сюртук и небрежно швырнул его в кресло. Из кармана с легким стуком что-то вывалилось. Я приподнялась на локтях, пытаясь понять, зачем супруг носит с собой четки. Не из храма же он вернулся…

И только затем поняла, что это жемчуг, который я просила передать Рихтеру неделю назад. Мартин проследил за моим взглядом, и по лицу его скользнуло недовольство.

— Ты разве не отдал браслет Корбину Рихтеру?

— Отдал. Он вернул артефакт, я просто забыл тебе отдать.

— Мастер вернул его, потому что выздоровел?

— Ты правда хочешь сейчас говорить о своем наставнике? — вскинул брови менталист.

Я уселась, поправила одежду и протянула руку.

— Дай мне мою обувь.

Надев туфли, спустилась на пол и настойчиво повторила свой вопрос:

— Так Рихтеру стало лучше? Он не сказал, когда собирается прийти?

Муж, поняв, что момент потерян, вздохнул.

— Давай поговорим наверху. Так просто не объяснишь.

— Нет, скажи сейчас.

— Рихтер уехал из Брейга. Еще вчера. И перед этим зашел ко мне, чтобы вернуть твой подарок. Мне не хотелось тебя расстраивать, поэтому я искал подходящий момент, чтобы рассказать.

Я ожидала услышать все что угодно, но не то, что мастер, только недавно пришедший в себя, решил покинуть столицу.

— Не понимаю.

— Твоему наставнику очень тяжело дались последние дни. Он почти лишился своего дара, когда ты потянула из него силу.

— Но я ведь не хотела этого!

Мартин обнял меня, несмотря на слабое сопротивление.

— Конечно нет. И Рихтер сознает это, головой. Но он испугался, поняв, насколько опасна эта связь. Он пришел ко мне сказать, что хочет ее разорвать. Что устал быть зависимым. А когда я объяснил, что в твоем положении отмена ритуала может причинить вред ребенку, просто решил уехать. И вряд ли он скоро вернется.

— Уехал, — потерянно повторила я. — Но почему не зашел перед отъездом?

— Он повелитель стихий. Элементалисты не самые надежные люди на свете, София. Я предупреждал тебя.

От сочувствия в голосе Мартина становилось только хуже. Но и не поверить ему было сложно. Ведь наставник однажды уже пытался разорвать наш договор. Он никогда по-настоящему не хотел быть моим учителем. А сейчас окончательно решил, что я обуза.

— Мастер передал мне что-нибудь? На словах или письмом?

— Нет. Прости. Видимо, он решил, что так будет лучше. Может быть, Рихтер решит написать тебе позже.

Это походило на попытку утешить, не более.

— Давай поужинаем, — предложила после непродолжительного молчания. — Что-то я замерзла здесь. Хочу подняться наверх.

Вечер можно было считать испорченным. Игривое настроение пропало в один миг, а вместо него пришла тоска. И мысли. Одни и те же, по кругу.

Корбин Рихтер так много делал для меня, а я принимала это как само собой разумеющееся. И втянула его в свои проблемы. Не будь между нами договора, он бы не пострадал тогда.

И все закончилось тем, что он решил полностью разорвать наши отношения. Поняв, что сдержать слезы получается с трудом, я поспешно покинула столовую, делая вид, что не замечаю обеспокоенного взгляда мужа. Едва ли Мартин может тут помочь. Достаточно того, что он хотя бы не злорадствует, хотя всегда без особого восторга смотрел на мою дружбу с Рихтером.

Перед тем как заснуть, я тихо сказала лежащему рядом Мартину:

— Ты не прав. Корбин Рихтер надежен. Если он уехал, значит, так было нужно. Скажи, ты знаешь, где мастер сейчас?

— Да. Он уехал на север.

— С ним все будет в порядке?

— Это же Рихтер, он способен о себе позаботиться, — теплые губы Мартина скользнули по моему виску. — Спи. Все будет хорошо.

Стоило Корбину Рихтеру покинуть город, как меня тут же накрыло острое чувство одиночества. Не так много знакомых и друзей у меня осталось. Внезапно я обнаружила, что, кроме мужа, мне и общаться-то особо не с кем, тем более учитывая, что о преподавании в университете больше не шло и речи.

Желание навестить Марту возникло внезапно. И я даже повод нашла. Мартин привез все личные артефакты племянника домой, и кое-что из этого следовало отдать невесте Петера.

О встрече я решила договориться заранее, не уверенная, что Марта захочет меня видеть. Но неожиданно она согласилась.

Отец Марты снимал ей комнаты в дорогом респектабельном пансионе. Дочь мэра не могла обитать в студенческом общежитии. А особняк, который он решил подарить молодоженам… Не думаю, что целительница согласилась бы жить в нем одна.

Гостиная была небольшой, но милой. Мебель, обитая шелком в персиковых тонах, цветочный узор на светлых обоях, мягкие ковры, придававшие комнате уют… Ни одной лишней детали или вещи не на месте. Все в идеальном порядке и чистоте. Даже книги на полках были расставлены по высоте корешков.

— Рада тебя видеть, София, — сказала девушка. Выглядела она бледным подобием самой себя. Медь пышных волос потускнела, под глазами залегли глубокие тени. — Я хотела заехать к тебе, но так и не набралась смелости.

— Как ты?

— Справляюсь.

— В одиночестве?

Тетушка Адель искала встреч с невестой Петера, но та избегала и ее, и Мартина. Вся семья целительницы жила далеко от столицы, подруг у нее было немного. Казалось, Марте хватало компании одного Петера.

— Так легче, — ответила она, упрямо вскинув подбородок.

Силы духа этой хрупкой невысокой девушке было не занимать. Хотя иначе и быть не могло — будь у нее другой характер, едва ли она смогла бы так долго и преданно любить Петера, этого ветреного и легкомысленного чародея. И терпеть меня рядом.

Я вспомнила, как неудачно прошла наша последняя встреча. И Марта, судя по всему, тоже.

— Как… как твое здоровье? — неловко спросила она.

Я стянула перчатку с левой руки, продемонстрировала целительнице темные татуировки на кисти и запястье.

— Теперь буду ходить с украшением. Иногда рука побаливает ближе к вечеру. Чары и вовсе не получаются. Пережгла каналы. А так все неплохо.

— Сочувствую. Но я больше спрашивала о твоей беременности.

— О!