изумленно вскинутые брови Шайтанара, ощущая то самое, почти непреодолимое жжение в спине, в несколько шагов она оказалась за спиной Повелительницы и негромко, но уверенно позвала:

- Принцесса Селениэль.

Удивительно, но эльфийка повернулась мгновенно. И у Саминэ, глядя на ее лицо отчетливо дрогнуло сердце.

Всего на миг, на очень долгий миг она подумала, что опоздала… Но эльфийка вдруг увидела протягиваемый ей музыкальный инструмент.

И вампирка почти почувствовала, как камень свалился с души.

Повелительница эрханов ни сказала ни слова, но потому, как загорелись ее зеленые глаза, Саминэ осознала – она всё поняла.

И в тот самый, решающий если не для всех, то для них обоих миг обе скрипки правящей династии Сайтаншесса запели одновременно! Кода чувственного произведения зазвучала так, как надо, всколыхнув сердца если не всех, то многих.

И сейчас плакали не дорогие ей люди. Вместо них непролитые слезы былых обид изливали зачарованные скрипки.

Саминэ, с чьих плеч свалился внезапный груз ответственности, отступила на шаг, в то время как эльфийка, прижимающая новенький инструмент к плечу, наоборот, вышла на балкон, не отрывая смычка от серебряных струн. И в ее движениях, как и в извлекаемых звуках не было неловкости, как бывает почти у всех музыкантов при знакомстве с чем-то новым.

Это действительно была ЕЕ скрипка, и она с радостью приняла свою истинную хозяйку.

Закрыв глаза, не обращая внимания на слезы прошлых бед и невысказанного облегчения, Повелительница эрханов и принцесса лунных эльфов играла так, как никогда раньше. И ее единственный сын, часть ее души, с которым их дороги разошлись по обыкновенной глупости, с башни замка вторил ей. Это был идеальный унисон музыкальных инструментов, самой музыки и их душ.

И пусть в какой-то момент ноты разошлись, выводя разные секции, это все равно, безусловно, было единым, целым, незавершенным пока еще произведением, и говорило оно о многом.

Сколь бы не были велики обиды, недопонимания и распри, разлучить их не сможет никто и никогда. И, чтобы не случилось, какая беда не встала на их пути, как бы сильно не различались их мнения, они навсегда останутся теми, кто они есть…

Одной семьей.

И когда финальная нота повисла в воздухе, Саминэ, не сдержав облегчения, осела прям на пол, чувствуя, как ее не держат ноги.

Успела… Она успела!

Рядом с ней на корточки неожиданно опустился Танорион, приобнимая и одобрительно сжимая ее плечо ладонью. Но говорить он ничего не стал, придержав все свои комментарии при себе. Молчал и Повелитель, наблюдающий всё это время за своей супругой и понимающий ее, как никто другой.

Не произнесла ни слова и сама эльфийка, медленно опускающая блестящую в лунном свете скрипку…

И тут на просторный балкон опустилась крылатая тень.

Собственной скрипки уже не было в руках Ариатара, но это, несомненно, был он. Едва взглянув вокруг, он перевел полный боли взгляд на замершую эльфийку и нерешительно, что совсем не вязалось с его натурой, негромко произнес:

- Мам…

И Повелительница не выдержала.

Слишком быстро для стороннего глаза, едва положив инструмент на пол, она бросилась вперед с такой скоростью, что в размытой тени ее фигуры на миг мелькнул силуэт волчицы. И до того, как кто-то успел хотя бы моргнуть, она что есть силы стиснула в объятиях своего сына, которого, разумеется, давно простила. И которого всё это время отчаянно ждала.

Едва осознав это, Ариатар обнял мать в ответ настолько сильно, насколько смог, и насколько мог себе позволить, боясь ей навредить. Кажется, к своему стыду, он едва не успел забыть за это время, насколько он выше, крепче и сильнее ее. Причем уже давно. Конечно, Сайтаншесская Роза, она же Некромантка, Повелительница, принцесса и многое, многое другое, намного упрямей, решительней и сильнее кого бы то ни было на этом свете… Но кому, как не ему знать, насколько она хрупка и ранима на самом деле? Особенно если он сам – один из тех немногих, кто мог навредить ей на самом деле.

- Прости, - зарываясь лицом в ее волосы, с которыми так любил играть в детстве, по-прежнему источающие неуловимый запах ванили и прохладу летней ночи, выдохнул он. – Я дурак.

- Даже спорить не буду, - не сдерживая слезы, которые, в принципе, терпеть не могла, эльфийка уткнулась лицом в грудь давно выросшего сына. Сейчас, после долгой разлуки, она как никогда раньше смотрела, чувствовала, и не понимала… Когда он успел настолько вырасти? И, не сдержавшись, с легкой нервозностью выдохнула, невольно признавая. – Но, кажется, это у нас семейное.

- Ты всегда говорила, что задушевные разговоры не наше, - усмехнувшись, но совсем не зло, чувствуя, как его наконец-то отпускает внутреннее напряжение, о котором он, как оказалось, не подозревал все это время, демон обхватил лицо эльфийки ладонями, касаясь своим лбом ее, прикрыв глаза. – И ты оказалась права. Как всегда. Прости, что не слушал.

- Дать бы тебе подзатыльник, - недовольно проворочала Ниэль, с души которой свалился камень ничуть не меньше того, что всё это время таскал на себе ее сын. И она усмехнулась, крепко зажмурившись, говоря свистящим шепотом, причин которого сама еще не поняла. – Да, похоже, не достану уже.

- Это вряд ли, - негромко откликнулся демон. Открыв глаза, он чуть отстранился, но, не выпуская тонкую талию эльфийки, второй рукой с невероятной нежностью провел подушечками пальцев по ее щеке. – Дай тебе волю, и ты с радостью размажешь меня по тренировочному плацу… за всё хорошее. Прошлое и будущее.

- Да прям!

- Не льсти мне, мам, - покачав головой, демон одной улыбкой прервал ее возмущение, беря обе ее узкие, изящные ладони в свои руки. – Я наслышан о том, какая участь постигла моего директора. Жаль только, что сам пропустил этот момент.

- Зато пришел потом, - не став скрывать, что она с самого начала была в курсе его визита, Повелительница машинальным жестом расправила рубашку на его плечах, рассматривая демона так, будто впервые его видела, и теперь во чтобы то ни стало стремилась изучить его как можно тщательней. – И это многое для меня значит.

- Я должен был прийти раньше, - отрицательно покачал головой эрхан, ни капли не удивившись. Очередное напоминание о том, что от его семьи невозможно ничего скрыть уже даже не раздражало.

Пусть так, его поступки, действия и помыслы всегда будут, как на ладони. И что?

Какая разница, если все они будут в итоге поддержаны и