Когда зрение прояснилось, Блэйз стоял перед ним, скрестив руки, и удовлетворенно улыбался.

– Такисиане никому не позволяют смеяться над ними, – сказал он Джэю. – Следите за своим языком. Я мог заставить вас делать что захочу. – Он засмеялся. – Теперь вы мокры с обоих концов.

– Очень хорошо, – сказал Джэй. От него пахло коньяком и мочой. – Ты мог бы стать детективом.

– Правда? – Блэйз умудрился потерять сарказм; Джэй был ему очень благодарен.

– Без вопросов. Конечно, тебе нужно кой-чему научиться.

– Например? – захотел узнать Блэйз.

– Ну, – сказал Джэй, – например, прежде чем стебаться над парнем, следует убедиться, что он безоружен. – Он сделал из руки пистолетик, направил на Блэйза и подмигнул.

Мальчика это не впечатлило.

– Вы не вооружены, – сказал он. Джэй сладко улыбался.

Исчезая, Блэйз издал короткий четкий хлопок. Он не успел даже принять удивленное выражение.

Джэй еще стоял с пальцем, направленным в воздух, когда дверь номера открылась и вошел усталый Тахион, увидел его и нахмурился.

– Док, – сказал Джэй, стараясь говорить невинным голосом. – Клянусь. Я не знал, что он заряжен.

Бреннан вошел в церковь и несколько минут наблюдал, как Квазимен моет витраж с изображением страстей Иисуса Христа, джокера.

– Здравствуй. – Джокер сердечно приветствовал приближающегося Бреннана и встал, уперев рукоятку швабры в пол и оперевшись на нее на манер копья.

– Мне нужно видеть отца Сквида, – сказал Бреннан.

Квазимен выпустил швабру, когда держащая ее рука внезапно исчезла. Он спокойно смотрел на то место, где она только что была, будто там было что-то привычное. Через мгновение Бреннан ощутил порыв холодного ветра, дохнуло невыносимым зловонием, и рука Квазимена вернулась на место. Он нагнулся и поднял швабру.

– Он медитирует в канцелярии, – сказал Квазимен, будто не случилось ничего необычного.

Бреннан кивнул.

– Я знаю, как пройти.

Он хотел пройти мимо, но джокер положил руку ему на предплечье. Она была все еще холодна как лед, но Квазимен либо этого не замечал, либо не придавал значения.

– Вы уже узнали, кто это сделал? – спросил он. Бреннан помотал головой.

– Так я вам еще нужен?

– Вполне возможно.

Квазимен отпустил руку Бреннана.

– Буду готов, – сказал он, затем добавил: – Надеюсь.

И я надеюсь, подумал Бреннан, но только кивнул и проследовал далее.

В канцелярии отец Сквид находился в своей любимой позе медитации.

– Здравствуй, сержант.

Священник вздрогнул. Он внезапно открыл глаза и взглянул на Бреннана. Чуть улыбнулся, шевеля висящими вокруг рта отростками.

– В прежние дни никогда бы не смог так к тебе подкрасться, – сказал Бреннан, усаживаясь за стол напротив священника.

Отец Сквид, сидя в комфортабельном кресле, где он дремал, кивнул.

– Сейчас я старше, чем в былые дни. И сплю гораздо лучше.

Бреннан улыбнулся, но в выражении его лица юмора было мало.

– Я тоже, иногда.

– Так почему бы тебе не сдаться и не попытаться обрести покой, как я.

– Я пытался, – сказал Бреннан. – Даже на какое-то время поступил в монастырь. Монастырь Дзен. – Он улыбнулся, заметив удивление на лице священника. – Но я оказался не лучшим послушником. Насилие всегда за мной следовало незваным гостем. Я его не искал, отец, это оно меня находило, где бы я ни прятался.

– Ага, опять «отец», значит, мы так?

Бреннан пожал плечами.

– Как ты предпочитаешь. Кстати, сколько раз ты становился сержантом?

Отец Сквид улыбнулся:

– Четыре раза.

– И каждый раз тебя разжаловали в рядовые.

– Ну, тогда я не особо следовал правилам.

– Иногда у тебя были на то причины, – сказал Бреннан. – Джокерская Бригада была лишь прикрытием, чтобы вас убило как можно больше.

– Может быть. Но в ней было несколько хороших солдат. – Отец Сквид улыбнулся Бреннану. – И некоторые подразделения, в которых мы служили, тоже были неплохи. Неважно ведь, что у человека – перья или волосы, и растут ли у него на лице щупальца, а на руках присоски.

– Мы были братьями по оружию, – мягко сказал Бреннан. – Только это и имело значение.

Они долго глядели друг на друга, освежая в памяти воспоминания пятнадцатилетней давности.

– Чем ты занимался после войны? – наконец спросил Бреннан.

– Особо гордиться нечем. На время продал свои предприятия. Но куда бы я ни подался, было хуже, чем в джокерской бригаде, хуже, чем в Джокертауне в мое время. Я понял, что за пределами Америки отношение к джокерам хуже. – Он пожал массивными плечами. – Я пытался что-то с этим сделать, но, боюсь, больше навредил.

– Я как-то слышал, – сказал Бреннан, – что человек по имени Сквидфейс сошелся с Черным Псом. Интересно, не ты ли это был.

– Да, я, – тяжело сказал священник. – И очень о тех днях сожалею. Никогда не будет у меня достаточно раскаяния, чтобы очистить душу от ужаса того, что я содеял во имя моего народа.

– Ошибки делает каждый, – тихо сказал Бреннан. – Плохо, когда их забываешь. Самое лучшее – извлечь из них уроки.

– Хорошо, – сказал священник, часто двигая моргательными перепонками. – Именно я, сын мой, должен тебе дать душевный комфорт.

Бреннан улыбнулся.

– Я, в отличие от тебя, уж не спасусь, боюсь. Хочу воспользоваться твоей помощью для кое-чего другого.

– Убийство.

Бреннан кивнул.

– Я зашел в тупик. Перебрал все ключи и не знаю, к чему бы обратиться. Прошлой ночью я понял, что ты был конфидентом Хризалис, может быть, даже ее исповедником. Я помню, что она оставила тебе по завещанию, и помню кое-какие слухи о ее секретных папках.

Отец Сквид помотал головой.

– Ее наследством был всего лишь кейс, набитый деньгами, которые она копила на тот случай, если ей придется бежать из города. Оно очень поможет бедным моего прихода, но, боюсь, не очень поможет выследить убийцу.

Бреннан скорчил гримасу.

– Так она тебе не говорила ничего такого, что имеет отношение к ее смерти?

– Если и так, это была бы тайна исповеди, доверие к которой непоколебимо и не может быть нарушено.

– Даже если ее убийца останется на свободе?

Священник тяжело вздохнул.

– Даже если ее убийца останется на свободе.