Леди Элис завела мотор и велела Еве сесть рядом. И уже хотела отъехать, но опустила окно.

– Хейзел, – саркастически заметила она, – вижу, наш старый друг снова с нами. Пожалуйста, поговорите с мужчинами из деревни и послушайте их истории. Грейс, я надеюсь потолковать с вами сегодня вечером. Вы видели аварию?

– Нет, но, по-моему, самолет взорвался в воздухе.

– Спасибо. Много шума, – кивнула леди Элис и уехала.

В доме вечером царило всеобщее волнение. Некоторые работники видели и самолет, и спускавшегося на парашюте пилота. Другие заметили либо то, либо другое. Те, кто ничего не видел, желали знать каждую подробность.

– Не может быть, Грейс! Наша Ева переводит для ее светлости, докторов и пилота? – спросила Конни, которая, к счастью, постепенно теряла свою агрессивность и стала куда дружелюбнее к другим девушкам.

Даже Катя улыбнулась при этой мысли.

– Это большая больница, верно? Там могут быть поляки, даже доктор, например, но Ева хорошо переведет и будет стараться, чтобы всем было легко понять друг друга.

– Может, Катя, тебе следует поехать туда?

Миссис Лав закончила чистить гору выращенного в поместье картофеля и присоединилась к компании.

– Вряд ли. Я так не думаю. Это хорошо для Евы, и язык необязателен для докторов. Они смотрят на покалеченного летчика и говорят, что у него голова разбита. Все очень просто, да?

– Надеюсь, что нет. Я имею в виду разбитую голову. Правда, его сильно ударил по голове один из мужчин и, возможно, повредил череп.

Последовало ошеломленное молчание. Потом девушки начали обсуждать все сразу.

Миссис Лав привлекла их внимание, резко сдвинув два чугунных котла.

– Довольно! Я не слышу собственных мыслей.

– Никто ничего не слышит, миссис Лав, после такого оглушительного лязга. Мои бедные барабанные перепонки!

Лиз сжала голову ладонями и закивала.

– Летчик пытался выпасть или выпрыгнуть, Грейс, но, ради всего святого, не спрашивай меня как. Кто-то однажды сказал мне, что летчики стараются перевернуть самолет, чтобы освободиться от пристегивающих ремней и выпасть, но если самолет взорвался, возможно, его просто выбросило. Кажется настоящим чудом, что он выжил.

И снова вмешалась миссис Лав:

– Грейс была там и сможет все нам рассказать. Тот, кто первым ее перебьет, обойдется без пудинга.

Конни молча подняла руку.

– Никаких вопросов, и ты перебиваешь…

– Я просто быстро спрошу. Он классный? – не успокоилась Конни.

Все, включая Грейс, рассмеялись.

– Не знаю. Бедный парень был покрыт грязью и засохшей кровью. Высок. Настоящий джентльмен. Довольно строен. Помимо удара по голове, думаю, у него рука сломана, потому что он никак не мог расстегнуть комбинезон.

– Какой противный летчик! С чего это ему вдруг снимать одежду?

– Показать сво… – начала Грейс, но девушки уже катались от смеха…

– Мундир ВВС, вы ужасные девчонки!

Вспыхнув до корней волос, она пыталась говорить спокойно, объяснить, как страшно было наблюдать всю эту сцену.

– Пытался доказать, что он не немец. Один из работников заявил, что они собираются линчевать его.

Это заставило всех замолчать, и Катя торопливо перекрестилась.

– Слава богу, что вы с Евой были там.

– Я ничего не сделала, – начала Грейс, но тут же вспомнила, как дала пощечину наглому работнику. Вряд ли он этим доволен.

– Хорошо, что леди Элис и Хейзел успели вовремя.

Миссис Лав встала.

– Мир сошел с ума, – вздохнула она. – И завтра у вас тяжелый день. Сейчас поджарю картофель. И у меня есть несколько банок сардин. Самый подходящий день, чтобы их открыть, верно?

Многие разочарованно поморщились. Среди них была и Грейс. Она ненавидела сардины, особенно консервированные. Одно масло чего стоит!

Но она ничего не сказала.

Зато сказала Конни:

– Можно включить приемник, миссис Лав? Поймаем музыку. Может, Бенни Гудмена или Джо Лосса. Потанцуем немного на кухне.

– Держитесь подальше от плиты с вашими джиттербагами![19]

Грейс улыбнулась, вспомнив объятия сильных рук Сэма, когда тот пытался научить ее вальсировать.

– Найди вальс, Конни: раз, два, три, раз, два, три…

Она подняла руки и дотанцевала до края стола.

– Можно подумать, это ее стукнули по голове, – засмеялась Конни. – Ла-ла-ла… вальс, как же.

– Польку! – потребовала Катя, протягивая руки Лиз. – Я учу всех танцевать польку. Хороший, веселый танец.

Следующие четверть часа миссис Лав стояла, полуобернувшись к жарившемуся картофелю, и наблюдала веселую суматоху: обычно тихие, измученные девушки пытались выучить вальс, польку или джиттербаг, в зависимости от того, какую музыку сумели найти по радио. Она видела улыбки и даже слезы на лицах девушек, вспоминавших счастливые времена и мечтавших, возможно, о будущих солнечных днях.

Миссис Лав не хотела прерывать их веселье, но девушек надо было покормить. К счастью, Ева и идеально зажаренный картофель появились одновременно.

Поняв, что, возможно, стоит сэкономить время, девушки позволили Еве пересказать всю историю Кате на польском. Миссис Лав потребовала рассаживаться и ужинать.

– Можете говорить за едой. Простите, что не приготовила всего, что хотела. Но картофель чудесный. А если не хотите сардин, еще остались анчоусы. Да. И всегда есть добрый старый соус «Эйч-Пи». Мой Том очень его любит.

Интересно, она единственная, кто находит новую разговорчивую миссис Лав крайне странной? Она знала также, что никогда не подружится с Конни. Но последнее время в их ледяных отношениях наступила оттепель. И она была этому рада. Жизнь будет намного легче, если они станут тянуть лямку вместе.

– Заснула, Грейс?

Конни энергично трясла большую бутылку с соусом.

– Извини, просто глупые мысли, ничего важного.

– Катя готова рассказать нам все, что случилось. Ради бога, Лиз, мы можем разливать и пить чай, пока слушаем Катю. Садись… пожалуйста, – добавила Конни, когда у Лиз на глазах выступили слезы. – Я сильнее и сама разолью.

– Особенно рассказывать нечего. Пилота зовут Матеуш Жаковски, он в Англии с 1940 года. На обратном пути… с войны его самолет стал издавать странные звуки, двигатель захлебывался, и он подумал, что должен прыгать, но, глянув вниз, увидел работников на полях. Попытался увести самолет от них. Но услышал громкий взрыв и больше ничего не помнит. Очнулся, когда в лицо бил ветер, а потом он на земле, люди бегут и вопят, очень сердитые. Потом кричит девушка, кто-то бьет его по голове. Он пытается сказать «я поляк», поскольку люди вокруг явно считают его немцем. Потом он думает, что мертв, потому что пришли ангелы.