он якобы недостаточно старается… Что он недостоин, что позволил змеиной крови победить…

И теперь, когда оборот всё-таки случился, снова поджатые губы и складка между бровей. Странно, но внешние признаки скрытого гнева прабабки Тимура в этот раз никак не затронули… Может, только чувство лёгкого раздражения омрачало чистоту принятого решения.

– Наследнику княжества непозволительно шастать по горам и пугать безумным рыком диких коз. Ты так не считаешь? – наконец, произнесла княгиня, и Кострин пожал плечами.

А почему бы и нет? Хороший способ снять напряжение, между прочим.

– Завтра мы сделаем заявление и объявим…

– Я ухожу из семьи, – сообщил Тимур и прикрыл глаза, чтобы усмирить немного головокружение: вкус скорой свободы ударил в голову похлеще ароматного карибского рома.

– Что? – просевшим голосом переспросила прабабка.

– Ты слышала. Давно надо было сделать, но… – засунул сжатые в кулаки руки в карманы.

«Это не она виновата, – шептала совесть. – Не она, ты…»

«Она объявила меня государственным преступником и посадила в острог. Если б не она, Варька была бы жива…»

«Варька была бы жива, расскажи ты ей правду», – не сдавалась совесть.

– Но я делаю это сейчас.

Вещи он собирал под вой и причитания трёх дракониц. Мама, бабушка и прабабка выступили единым фронтом. Рыдали, заламывая руки и кусая локти. Мать даже на колени встала, умоляя Тимура «перестать валять дурака и корчить из себя оскорблённую невинность».

– Что бы мы ни сделали, мы сделали для твоего блага, – уверяла бабушка.

– Твоё счастье – смысл моей жизни, – и глазом не моргнув, лгала мать.

Тьярра же была коротка:

– Уйдёшь сейчас – назад не просись. Не прощу.

– Не вернусь, – заверил Тимур, кивнул на прощание, и сиганул в окно.

Погони не было, как и насильственных попыток вернуть его под крыло семьи. Да и кто бы рискнул применить к нему насилие? Да, Тьярра в драконьем обличье была крупнее, а мать с бабкой не уступали ей в размерах, но он, Тимур Кострин, он был серебристо-чёрным драконом.

«Рождённый ползать летать не может», так говорил земной писатель и в чём-то поэт Максим Горький. Жалко, что он давно умер, Кострин мог бы стать живым примером того, как тот ошибался. Ну, или тем самым пресловутым исключением, которое подтверждает любое правило.

Тимур родился василиском. А василиски, как известно, летать не умеют. Боги лишили их крыльев, когда те, покорив небо, попытались одержать победу и над морем.

– Вы властвуете на земле и над землей. Вам этого мало? – возмутились боги.

– Власти всегда мало, – ответил гордый праотец всех василисков и усмехнулся победно, зная, что в силе он уже не уступит ни одному из богов.

– Что ж, властвуй, – ответили ему.

Он были первым и последним драконом, сумевшим покорить все три стихии, потому что все его дети – а их у василиска родилось немало, не имели крыльев.

Бескрылый дракон – хуже не придумаешь. Хуже, разве что, только дракон, не способный к обороту. Червяк. Уже из «Песни о Соколе» того самого Горького, который был рождён для того, чтобы ползать. Какие уж тут полёты?

Рождённый ползать летать не может?

Дурак тот сокол, а смерть его бессмысленна и глупа. Что в ней геройского? Самоубийство – это позорная капитуляция перед жизнью со всеми её многочисленными сложностями. Ничего больше.

И Варька…

Нет. Вот теперь точно, нет. Раз уж судьбе было угодно вернуть ему девчонку живой, здоровой и ещё больше похорошевшей, то нужно цепляться за предоставленный шанс. Зубами вгрызаться в возможность вернуть всё: и счастливый блеск пьяных коньячных глаз, и срывающиеся с искусанных губ стоны, и сонный поцелуй в плечо, и доверие… Вернуть и закрепить доверие было особенно важно.

«А в любви она признается мне первой. В качестве компенсации за все эти годы…»

Годы и в самом деле были не самыми радостными – поначалу так вообще откровенно тяжёлыми, голодными даже. Работа, учёба, безденежье, которое было вечным и, казалось, непрекращающимся из-за постоянных мотаний на Землю…

Правильно, в Дранхаррский университет же его не приняли, прямо сказав, что дед запретил. А ведь мог, мог хотя бы смолчать! Не заметить! Забыть, в конце концов, что Тимур так оплошал с проклятой женитьбой… Но нет!

– Бесхребетных сопляков в стенах созданного мною университета видеть не желаю.

Ректор не постеснялся передать парню слова родственника. Старый хрыч… С другой стороны, не оттолкни он Тимура тогда, возможно, ничего бы из него не выросло. Не сколотил бы сам собственный капитал, не стал бы успешным предпринимателем, не вернул бы назад свою Варвару.

…Хотя Максу при встрече он форму носа подправит. Одно дело отпустить его в добровольно-принудительное вольное плавание, и совсем другое спрятать от дракона его женщину.

И да, в свете последних событий слова старших женщин рода о том, что всё, сделанное ими, сделано лишь на благо Тимура, обрели совсем другой, более зловещий смысл.

По-хорошему, надо было давно метнуться в Дранхарру и потребовать от Тьярры ответов.

Во-первых, как долго она наблюдала за жизнью правнука через установленные в старой квартире камеры?

Во-вторых, с кем поделилась увиденным? А если не делилась, то кто и как мог заполучить те злополучные кадры? В то, что Тьярра приложила к их обнародованию свою руку, верить отчаянно не хотелось. И речь даже не о том, что такое не прощают – с таким не живут. А хоронить родных, пусть и только в своих мыслях, Тимуру не хотелось. Да, он практически не поддерживал отношения (только с матерью общался иногда, когда по делам был вынужден приезжать в княжество). Да, не думал возвращаться в родные пенаты, навсегда отказавшись от наследного титула. Да, знал, что все три драконицы по головам пойдут к достижению цели, но… но всё равно не верил.

В-третьих, фоторобот подозреваемого, составленный по описанию Матильды. Варвара, кстати, его не опознала, чем лишь подтвердила догадки Тимура. Правду он заподозрил ещё в тот момент, когда впервые услышал о том типе, который устроил подставу с Варькиными похоронами пять лет назад, но когда и нахальная подруженция дважды, даже не вздрогнув, упомянула, что тот тип, который с ней договаривался, дважды назвал её миисанной, то сомневаться уже не приходилось: кто бы ни затеял всё это грязное дело, он точно был связан с Дранхаррой, ибо «миисанна» с дранхаррского переводится как «незамужняя простолюдинка».

И, наконец, Макс.

Макс, пять лет назад приютивший в «Мерцающем» Варьку.

Макс, который ничто и никогда не делает просто так.

Макс, который на прямой вопрос Тимура, что делает Варвара Кок в отеле и как давно у неё появился ребёнок, соврал