– Можно взглянуть на записки Шадрака и на карту?

Она быстро прочла оба листка, рассмотрела стеклянную пластинку на свет… И с тяжелым вздохом опустила ее обратно на стол.

– Предначертанного не отменишь, но не думала я, что все произойдет именно так, – проговорила она. И взглянула на отца: – Прости, папа, об этом я тебе не рассказывала, так что не удивляйся… – Она опустила глаза. – У меня имелась веская причина помалкивать…

Мартин так и сел. В буквальном смысле. Слова дочери изумили его явно больше, чем гибридная ипомея.

Коснувшись пальцем стеклянной карты, Вересса содрогнулась, словно увидела на гладкой поверхности чужое отражение.

– Эта карта мне знакома, – тихо промолвила она. – Мы с Шадраком вместе ее нашли… много лет назад. Иногда я думаю – лучше бы этого не случилось. – Она покачала головой. – Послушайте, как все было…

– Мы познакомились в студенчестве, миссис Клэй вам говорила об этом. Она права и в том, что мы были очень близки. – Вересса помолчала. – Да, очень… Но потом кое-что встало между нами. Миссис Клэй, конечно, весьма далека от проблем картологии. Откуда ей знать, с каким жаром, с какой страстью мы отдавались науке… Помимо прочего, мы обучались изготовлению карт из всех мыслимых материалов – стекла, глины, металла, ткани и многих других. На одном из курсов нам намекнули: есть, мол, некоторые материалы для создания карт, в нашей школе запретные. Какие – учителя говорить отказывались. Но конечно же, мы вышли на бывшего преподавателя, отстраненного от работы как раз за недозволенные опыты. Его звали Талисман, коротко – Талис. Полное это было имя или прозвище, мне неизвестно.

Если бы нам объяснили, насколько ужасны были эксперименты Талисмана, мы бы от отвращения утратили всякий интерес. Но учителя упорно молчали, и это лишь разжигало наше любопытство. Уже не помню, кто из нас первым заикнулся насчет того, чтобы разыскать Талисмана, но, коль скоро такая мысль возникла, ни я, ни Шадрак уже не могли от нее отказаться. Мы по крохе восстановили события прошлого – и выяснили, что он вел одинокую жизнь недалеко от Нохтланда.

У нас хватило ума предварительно ему написать. Мы представились студентами-картологами, желающими ознакомиться с его методами. К нашему удивлению, ответ пришел незамедлительно. Он писал, что рад будет принять нас и поделиться чем может… При встрече мы увидели именно такого человека, доброго и щедрого, каким представляли его себе по письму. Правда, выглядел Талисман более пожилым и усталым, чем мы ожидали. Было очевидно, что когда-то он пережил огромное горе. Просторный дом пребывал в запустении, но хозяин устроил нас как можно удобнее. Показал комнаты, где нам предстояло жить, заниматься, работать… Помнится, он кратко переговорил с нами и пошел ужин готовить. Талис жил совсем один, даже слуг не держал. Так вот, наше спокойствие очень скоро было нарушено…

Мы с Шадраком направились в столовую, как и велел Талисман, и прождали почти целый час, но он не показывался. По истечении часа где-то в недрах дома раздался странный звук. Кто-то плакал…

Мне стало не по себе, но Шадрак ободрил меня, сказав: мало ли что могло приключиться в частной жизни Талисмана, мы же не знаем! Надо, мол, подождать! Но прошел еще час… и еще… Талис все не появлялся.

Между тем плач становился громче, от него положительно некуда было деться. Временами мне хотелось бежать из этого дома, но рыдания затихали, и я, стиснув зубы, оставалась на месте.

А потом, когда почти сравнялось девять, на пороге столовой показался Талисман. Я говорю, что это был он, но на самом деле его почти невозможно было узнать. Он бешено размахивал руками и что-то выкрикивал на языке, которого мы не понимали. Мы с Шадраком в ужасе прижались друг к дружке… Впрочем, скоро стало ясно, что он вовсе не желал нам зла. Более того, он словно не замечал своих гостей, во всяком случае смотрел на нас как на пустое место. И кричал он на того, кого видел перед собой, но там был только воздух.

И столь же внезапно, как появился, он развернулся на каблуке и вышел…

Мы с Шадраком удрали в мою комнату. Подперли стулом дверь и просидели всю ночь не смыкая глаз. Плач делался то громче, то глуше, однако Талисман больше не давал о себе знать.

Мы уже договорились бежать, как только станет светло… Но на рассвете в дверь тихонько постучали. Шадрак осторожно отодвинул стул… В коридоре стоял Талисман, весь всклокоченный и растерзанный. Он умолял нас о прощении. По его словам, он не помнил вчерашнего вечера и лишь смутно подозревал – что-то пошло не так. Больно было смотреть, как он просил простить его, при этом не ведая, что именно натворил.

«Вам хоть ужин понравился?» – спросил он беспокойно.

Мы сказали ему, что поесть накануне так и не удалось.

«Ужас какой! Мне так жаль, – со слезами ответил старик. – Я не… я просто не знаю, возможно ли загладить мою вину… Прошу вас, позвольте уладить вчерашнее недоразумение, предложив вам завтрак…»

Жестоко было бы отказать ему в этом. Мы проследовали за ним в столовую, совершенно сбитые с толку подобной переменой обстоятельств… И приступили к вполне заурядному завтраку.

После еды к Талисману, казалось, вернулись силы, и он, не дожидаясь расспросов, обратился мыслями к картологии.

«То, что вы обратили внимание на мои разыскания, – большая честь для меня, – сказал он. – Почту за счастье с вами поделиться всем, чем могу. Так случилось, что на данный момент я один практикую подобные методы, и когда я уйду… – он запнулся, и по его лицу пробежала тень, – некому будет продолжить мое дело».

Мы заверили старика, что с энтузиазмом относимся к любым экспериментам, при всей нашей неосведомленности о его работе.

«Чудесно! – проговорил он, и его глаза засияли. – Не правда ли, весьма примечательно, что основной способ чтения карт памяти – человеческое прикосновение? Что наделяет кончик пальца особым свойством передавать воспоминания в мозг?.. В действительности, – продолжал он, воодушевляясь все больше, – дело вовсе не в кончике пальца. На информацию, заключенную в карте, отзывается все наше тело. Сами попробуйте – локтем, запястьем, носом: результат будет один и тот же. Наша кожа подобна огромной губке, которая жадно вбирает новые ощущения! Вот в чем дело: мы суть губки, впитывающие воспоминания!»

Тогда я в первый раз ознакомилась с теорией, подтвержденной в дальнейшем многими учеными. Но в то время я не была уверена в правоте Талисмана… Теперь – да, без вопросов. Он, правда, весьма шокирующим образом применял свою методику, но, без сомнения, его наблюдения были верны.

«Великое Разделение, – говорил он, – разорвало мир очень сложным образом; мы даже отдаленно не приблизились к пониманию этого. Ясно одно: существуют линии разлома, края эпох, возникшие в тот момент. Я всегда пытался постичь природу этих границ. Как они выглядят? Какие процессы имели здесь место, когда происходило Разделение? Быть может, мы никогда не поймем во всей полноте, что там творилось, но отчего же не попытаться! Я, например, представляю слепящий свет, рвущийся из земли вдоль неких кривых… – Он рассмеялся. – Наверное, у меня фантазия разыгралась… Впрочем, о том, что случилось во время Разделения с людьми, оказавшимися непосредственно на границах разлома, известно абсолютно доподлинно…»