Мы с Шадраком изумленно переглянулись. Ничего подобного мы не ждали.

«А сами вы никогда не задумывались на данную тему? – с неменьшим удивлением спросил Талисман. – Я, например, был просто одержим этим вопросом и теперь знаю, что с ними произошло. Эти несчастные провалились в бездну безвременья. Они претерпели все события, случившиеся в том месте, где они находились… Вот вам и слепящий свет сквозь призму. Можете вообразить, что от вас в итоге останется? Что будет с человеческим телом и разумом от погружения в бесконечность?..»

И он покачал головой, словно переживая сходное потрясение.

«Я знаю, о чем вы подумали, – промолвил Талис после паузы. – Но нет, те люди не погибли. Совсем наоборот! Они вышли за пределы времени, продолжительность их жизни стала неестественной и превысила обычную на десятилетия, а может быть, и на века. Тем не менее эти люди были безнадежно потеряны. Мозг каждого наполнился миллионами чужих воспоминаний. Задумайтесь: отсутствие цвета есть черный, белый же – смешение всех цветов. Спрашивается, что будет, когда в ваш мозг силой нагнетаются посторонние воспоминания? Белая пустота. Так вот, Разделение стерло их личности, а с ними и индивидуальные черты. Счастливая старуха хранит на лице морщинки, врезанные каждой улыбкой, желчный старик – складки, оставленные каждым хмурым прищуром, старый воин носит шрамы от каждого своего боя. На тех же лицах отпечатались все воспоминания, переполнившие мозг. Поэтому они пусты…»

София, полностью поглощенная историей Верессы, ахнула:

– Так и есть! Вот, значит, почему в Бостоне ни одной нет!

– Я тоже поняла это в тот момент, – кивнула Вересса. Посмотрела на Шадрака и увидела: он тоже сообразил. Шадрак так и сказал: «Вот, значит, откуда появились лакримы!»

«Да! – воскликнул Талис. – Существа, которые мы называем лакримами, вечно плачут от переизбытка навязанных воспоминаний, среди которых безнадежно затерялись их собственные. Лакримы рыдают, избывая свои слишком долгие жизни: ближе к концу они как бы рассеиваются, превращаясь в бестелесный жалобный отзвук. Вот кого следует называть заблудшими душами этой планеты…»

Тогда до меня начал доходить смысл произошедшего накануне.

«Возможно ли, – спросила я, – что вчера мы слышали лакриму? Здесь, в вашем доме?»

Талисман поднялся со стула.

«Следуйте за мной! – сказал он и быстро вышел из комнаты. – Лакрима живет у меня вот уже почти три года!»

Мы с Шадраком переглянулись, не находя слов.

«Да! Три года! – повторил он, запыхавшись на ходу. Остановился и положил холодную, липкую руку мне на плечо. – Я предпринял попытку спасти ее!»

Он быстро шагал вперед извилистыми коридорами; мы, в полнейшей растерянности, поспевали следом. Наконец перед нами появилась дверь, замкнутая тяжелыми цепями. Переведя дух, Талис вытащил из кармана ключ и вставил в большой висячий замок.

«Тише, – предупредил он нас. – Сейчас она спит…»

И старик медленно приоткрыл дверь. Нашим взорам предстала маленькая комната с высокими потолками. Солнечный свет вливался сквозь зарешеченное окно. Под окном виднелась узкая кровать, а на ней… Я не сразу различила тело наподобие женского, лишь отчасти скрытое простынями. Откинутая рука лакримы была сплошь испещрена разноцветными символами: я чуть не приняла их за узор на одежде. Потом лакрима повернулась к нам. Длинные блеклые волосы стекали на пол с кровати, а лицо… О, ее лицо! Оно было ужасно изранено, будто бы его резали ножом, снова и снова.

«Смотрите! – с трепетной гордостью прошептал Талисман. – Вот он, мой великий вклад в картологию! Я начертал карту на ее коже…»

Тогда я поняла: невразумительные отметины, показавшиеся мне тканым рисунком, были на самом деле нанесены чернилами прямо на тело.

Потом я увидела, как нахмурился Шадрак.

«А что вы сделали с ее лицом?» – спросил он.

«Делая тщательно выверенные разрезы, – с готовностью пояснил Талисман, – я дважды почти преуспел в выявлении скрытых черт!»

Эти слова заставили меня содрогнуться, я ухватилась за руку Шадрака и, должно быть, слишком громко ахнула, ибо лакрима зашевелилась и подняла голову. Сперва она молча смотрела на нас. Жуткие шрамы на лице казались карикатурой на человеческие черты. Потом она испустила ужасный, душераздирающий крик. Спрятала лицо в ладонях, покрытых, как и все остальное тело, таинственными значками… Я никогда не забуду этот протяжный вопль, выражавший неизъяснимую муку. Верите ли, для меня он складывался в слова: «ПОМОГИТЕ МНЕ! ПОМОГИТЕ МНЕ! ПОМОГИТЕ!..»

Я пулей вылетела из комнаты и утянула за собой Шадрака. Талис спешно последовал за нами, не забыв припереть тяжелую дверь. Она, однако, не могла заглушить стоны лакримы. Мне показалось, еще немного, и я потеряю рассудок. Потом я присмотрелась к лицу Талисмана и поняла, что на него плач лакримы действовал еще сильнее, чем на меня. Он неожиданно упал на колени, взглянул на нас снизу вверх и пропищал, даже пробулькал, словно младенец, еще не умеющий говорить: «Апф-ф?»

«Что это с ним?..» – закричала я.

«Не знаю, – ответил Шадрак. – В детство впал, не иначе…»

Лакрима продолжала стенать. Ясно было, что больше я этого не вынесу. Я повернулась и бросилась прочь по коридору, чтобы не слышать ее жуткого плача, и от еще более пугающего зрелища Талисмана, стоящего на четвереньках. Шадрак побежал следом за мной. Дом был большой, несколько раз мы сворачивали не туда, но в итоге выбрались к знакомой столовой и заскочили в свои спальни за вещами. Схватив пожитки, мы помчались в конюшню, где оставили нанятых лошадей. Меня так трясло, что я еле оседлала коня… Мы уже собирались ехать, но тут плач лакримы стал затихать и наконец смолк совсем. Все равно мне хотелось скорее убраться отсюда!

Двери конюшни неожиданно распахнулись. Появился Талисман и сразу подошел к нам.

«Погодите… – еле слышно выговорил он. – Умоляю, минуту…»

Я не стала бы задерживаться, но Шадрак поддался жалости. Старик выглядел униженным и невероятно усталым, и я поняла, отчего у него не сходило с лица выражение постоянного горя, даже когда чары лакримы утрачивали над ним власть. Он нес с собой тщательно упакованный сверток. Пытаясь остановить нас, он перехватил его одной рукой, а другую протянул к нам в умоляющем жесте.

«Я прошу вас, повремените…» – произнес он.

«Талисман, мы уезжаем», – твердо ответил Шадрак.

«Я знаю, знаю, – уныло вздохнул старик. – Она вас напугала. Она пугает и меня… но я должен кое-что вам объяснить. Хоть кто-то должен это узнать!.. Плач лакримы сбивает мое чувство времени. Я забываю, куда шел, перестаю помнить, кто я такой, не ведаю, который час и какой год…»

«Отпустите лакриму, – взмолился Шадрак. – Поехали с нами! Мы вам в Нохтланде доктора найдем. Уход и отдых восстановят ваш рассудок!»

Но Талис покачал головой.

«Я не могу, – сказал он. – Это дело всей моей жизни. Я собираюсь вернуть несчастному созданию разум – даже если придется поплатиться своим собственным». – «Но вы же наносите новый ущерб, вместо того чтобы помочь!» – «Я рисую у нее на коже карту ее судьбы. Тогда она сможет вспомнить свою собственную жизнь».