– Потому что ты слишком сильно чувствуешь, – сочувственно буркает Эмелин. – Как папа.

А ведь Федерик наверняка вот так же с детства всё чувствовал и не мог закрыться. И эмоции родителей тоже. Отца-деспота… Ох, что-то мне даже дурно становится, как представлю.

– Кати, солнышко, может тебе можно как-то помочь? Может, отца попросить? – обнимаю я напряжённые плечики девочки.

– Нет. Папа говорит, что эмпатию нельзя ничем перекрыть со стороны, – шмыгает носом бедняжка. – Только самому научиться закрываться. У меня уже начало хорошо получаться, но иногда оно всё равно пробивается ко мне. Особенно, если кто-то слишком сильно чувствует, как ты сейчас… или когда чувства слишком… тяжёлые.

А Эмелин внезапно вскидывает голову, устремляя на меня полный надежды взгляд.

– Папа говорил, что нельзя перекрыть… магией, – произносит она выразительно.

Удивлённо моргнув, я пару секунд смотрю на неё в ответ, пытаясь понять, что это всё должно означать. А потом до меня доходит.

Магией, но не ведьмовством. 

А я... сумею?

Каталина непонимающе смотрит сначала на сестру, потом на меня, хмурит изящные бровки, пытаясь сообразить о чём идёт речь. И в её расширившихся глазах вместе с пониманием постепенно зарождается и неистовая надежда, и даже мольба.

И вот как таким глазам отказать? Невозможно просто. Тут в лепёшку расшибёшься, чтобы помочь.

Только я боюсь навредить. По уму надо как-то узнать, возможно ли такое вообще. И вряд ли можно провернуть такой фокус незаметно. А мы тут с девочками не одни. Нужно хоть как-то уединиться.

– Кати, я видела у тебя альбом. Покажешь мне свои рисунки? У себя в комнате? – смотрю на падчерицу.

– Сейчас? – удивляется малышка.

– Да, сейчас, – киваю с улыбкой. – Мне нужно… поговорить с тобой наедине. А потом с Эмелин.  

– О-о-о, да, конечно, – поняв, наконец, к чему я клоню, вскакивает Каталина с диванчика. И, ухватив меня за руку, тянет за собой: – Пойдём скорее.

Рассмеявшись, я подмигиваю воодушевившейся Эми, киваю на прощанье озадаченной данне Элисии и выхожу вслед за Каталиной.

В её комнате царит идеальный порядок. А я вот даже не знаю, сама она такая аккуратистка, или горничная уже убралась. Я очень многого о сестричках не знаю. Всё в бегах и расследованиях. 

Мне безумно хочется проводить с девочками больше времени, узнавать их, сближаться, но пока не раскрыта тайна смерти Анны, боюсь, спокойная жизнь нам не светит. Остаётся только утешать себя, что потом, когда всё решится, у нас будет вся жизнь впереди... и урывать для общения каждую свободную минуту.

– Вам, правда, показать рисунки? – немного смущённо спрашивает Каталина, как только я закрываю за нами дверь.

Ну вот, снова стесняется и перешла на «вы». А ведь вчера ещё когда плавать её учила, договорились отбросить церемонии.

– Рисунки покажешь обязательно. Я очень-очень хочу на них посмотреть, но сейчас нам нужно поспешить и попробовать защитить тебя от тяжёлых эмоций короля и всех, кто с ним приедет.

– Бабушка хорошая. Только грустная всегда, – с серьёзным видом сообщает мне Кати. – От неё, наверное, защищать не надо.

– Ясно, – киваю, шумно выдыхая. Бабушка хорошая, значит. Бедная бабушка.

Потираю зудящие руки, изучающе смотря на девочку и настраиваясь.

– Вы правда сможете? – с надеждой вскидывает она брови домиком.

– Да, – киваю с невесть откуда взявшейся уверенностью.

Стоило принять решение, и внутреннее чутьё, пока что заменяющее мне знание, сразу включилось, подталкивая в нужном направлении. 

Пламя в моей крови уже тоже проснулось, снова пульсируя в венах. Но после вчерашнего… я контролирую свою силу. Действительно, контролирую. Сейчас она, как никогда отзывчива и даже… пластична. Многогранна и многолика. Я ведьма, и я могу то, чего не могут маги, ограниченные рамками своих врождённых способностей и резервов. Мои рамки только во мне самой. А значит, мне по силам их сдвинуть.  

В памяти картинками вспыхивают прочитанные мною ритуалы-обереги, которыми ведьмы защищали своих детей. И пусть это не совсем то, но я думаю, что можно использовать общий принцип для концентрации, и добавить от себя уточняющих деталей.

Нет ведьмы сильнее, чем та, что любит. А я люблю. Каталина и Эмелин мои девочки, мои дочери. Пусть не по крови, пусть сами ещё не знают и держат дистанцию, но они мои. Я так чувствую. И люблю их уже всем сердцем.

– Стань посередине комнаты, – прошу я, поворачивая в замке ключ.

Отпустив кусочек металла, делаю глубокий вдох и оборачиваюсь к застывшей в центре Каталине, наблюдающей за мной уже с некоторой опаской.

– У вас глаза горят, – благоговейно шепчет она.

– Так надо, маленькая. Это моя стихия проснулась, чтобы тебе помочь. Мы же вчера договорились, что ты не будешь мне выкать, – напоминаю, делая шаг к ней.

– Да, договорились, – кивает, завороженно наблюдая за моим приближением.

– Вот и не выкай. И ещё мне нужно, чтобы ты мне доверилась, как вчера. Сможешь?

– Смогу, – вижу решительный кивок.  

– Умничка, – улыбаюсь, останавливаясь перед ней. – Не бойся ничего.

Разведя в стороны ладони, я позволяю огню вспыхнуть на них жаркими лепестками. Улыбаюсь восторженному аху Каталины. И рисую огненный круг над тёмно-русой макушкой. А затем и вовсе иду по кругу, мысленно представляя пылающий защитный заслон вокруг моей девочки.

И слова заговора сами приходят на ум, срываясь с губ огненными каплями.

– Как Великая Праматерь бережёт этот мир и всё сущее в нём, как волчица бережёт волчонка, как медведица своего медвежонка, так я берегу свою доченьку. Пусть моё пламя ей станет щитом, моя сила оберегом, моя воля опорой. Не коснутся чужие чувства моей Каталины, не смутят чистую душу, покуда она сама не захочет иначе. Слово ведьмы – замок. Да будет так.

Сквозь меня словно горячий поток воздуха проходит, растекаясь вокруг замершей и притихшей девочки. Образуя тот самый щит.

Слегка покачнувшись и опустив руки, я отступаю.

– Кажется, всё. Чувствуешь мои эмоции?

– Не-е-ет, – потрясённо выдыхает девочка.

– А если сосредоточишься? – прищуриваюсь. Вряд ли мне Федерик спасибо скажет, если я ей природный дар насовсем перекрою.

Кати сосредоточенно морщится, внимательно уставившись на меня, и её лицо светлеет.

– Да, чувствую.

– Отлично. Зови теперь Эмелин. Поставлю и ей защиту. Мне так спокойней будет, – прошу я, чувствуя лёгкую слабость.

Даже позволяю себе подойти к небольшому столику у окна и присесть на один из стульев с красочно вышитой обивкой. Непривычная я к ведьминским штучкам. Ох непривычная. В здоровом теле, судя по всему, не только здоровый дух. Со здоровым телом и силушки можно побольше зачерпнуть и через себя пропустить. Но нужно привыкать и прокачиваться. Если рамки только во мне, то расширять их моя прямая задача. Ну а сегодня уже пусть… легче болезную Анну будет изображать.