Выслушав меня, Федерик пару минут задумчиво молчит, мрачно буравя взглядом носки своих сапог.

– Меня это не удивляет, – выдаёт наконец. – Отец настолько помешан на власти, что вполне мог связаться даже с самим Тёмным Навием ради того, чтобы сидеть на троне Арганды дольше, чем ему отпущено богами.

– Почему он воспринимает тебя конкурентом? – спрашиваю осторожно.

Вот не верится мне, что Федерик реально так рвётся к власти, как думает его отец. 

– Ему кажется, что я пользуюсь слишком большой популярностью у простого народа Арганды. И среди военных. Вот и опасается, что воспользуюсь этим, чтобы сместить его с трона.

– Но почему? 

Всё равно не понимаю. 

– Как ты говоришь, по себе судит, – на губах мужа появляется циничная усмешка, полная горечи. – В своё время, он так поступил со своим отцом. Ну и считает, что раз его предала старшая дочь, на которую им возлагались очень большие надежды, то и сыну ничего не стоит поступить так же. По сути, он не так уж и далёк от истины. То, что я вынужден буду сделать, когда соберу достаточно доказательств, уличающих его причастность к Ордену, многим действительно покажется предательством. Я, как и он, собираюсь прийти к власти, сместив своего отца на троне.

Ну вот это и прозвучало. Признание Федерика гранитными плитами ложится на плечи. Не только на мои. На него это давит гораздо больше. Сомневаюсь, что моему мужу легко далось такое решение.

– Всё ещё считаешь меня замечательным? – мрачно смотрит на меня.

– Я считаю тебя правым, – отвечаю так, как чувствует сердце.

Не знаю, как бы сложилось наши с Федериком отношения, не будь у нас необходимости сплочённо противостоять врагам и опасностям. Хочется верить, что двое разумных взрослых людей в любом случае нашли бы общий язык. Но, скорее всего, вылезло бы много острых моментов, которые мы сейчас усердно сглаживаем, чтобы действовать сообща. И общий язык искался бы гораздо дольше. 

Надеюсь, эти моменты и конфликт характеров не вылезут потом, когда всё закончится. Когда-то же всё это закончится… расследование… тёмные… противостояние с королём.

А сейчас мы с мужем вдвоём спускаемся на первый этаж в большую трапезную, чтобы снова вместе держать удар. Конечно, более пафосно было бы сказать, что идём мы плечом к плечу. Но на самом деле меня тащат на руках. Оправдывая выдуманную мною же легенду.

– Лестница закончилась. Я дальше и сама могу, – нервно посмеиваясь, прошу у мужа, когда он направляется к переходу из нашей башни в общее крыло.

– Нет уж. Пока не встретим свидетелей, никаких «сама», – с серьёзным видом качает он головой. Но дрожащие уголки губ выдают едва сдерживаемую улыбку. – Рассказала, что на руках ношу, вот и молчи теперь.

Хм. Чтобы были свидетели, нам нужно, как минимум, миновать эту галерею. Тут и в обычное время мало кто ходит, а сейчас почти все слуги заняты обслуживанием высоких гостей,  

– Ладно. Мне-то что? – хмыкаю, расслабленно кладя голову ему на плечо. – Не я же надрываюсь.

– Как благородный рыцарь из столь любимых тобою лирических сказаний, я сейчас, наверное, должен уверить свою прекрасную даму, что она ничего не весит и легче пёрышка, – уже откровенно усмехается Федерик. Насмешничает. 

– И что? Не уверишь? – подначиваю его.

Даже интересно, что скажет. Доставшееся мне от Анны тело грех назвать некрасивым. Молодое, тонкое, упругое. И лишнего веса на нём нет ни грамма. Наоборот мышцы не мешало бы немного проработать и нарастить, а то слишком уж хрупкая-нежная. Зато грудь и попа то, что надо.

В ответ меня демонстративно пару раз встряхивают, словно вес определяя.

– Ну-у-у, тощая, да. Надо бы тебя откормить немного, а то ночью костями гремишь, – выдаёт авторитетное мнение муж.

– Что? – вскидываюсь возмущённо. – То-то ты так и норовишь меня к себе подгрести. И ощупать всё, что под руку попадается.  

– Правильно, чтобы не рыпалась и не гремела, – кивает серьёзно.

– Ну знаешь… – прищуриваюсь я. И тут обрываю себя на полуслове.

Галерея уже почти осталась позади и за распахнутой настежь дверью коридор радиально расходится в две стороны. Слева находится детская половина, где живут близняшки и их гувернантка, а если идти направо, то довольно быстро выйдешь к большой балюстраде над центральной лестницей. И вот именно оттуда сейчас доносится гневный голос короля. Этот индюк венценосный опять на кого-то наезжает. Только бы не на девочек.

Федерик слышит то же, что и я, поэтому ускоряет шаг. И уже через пару минут нам открывается удручающая картина. Ярящийся и пенящийся монарх громко отчитывает поникшую и бледную, как зомби, данну Элисию, а рядом с ней и спиной к нам, сжав кулаки, воинственно застыла Эмелин. Кажется, ещё чуть-чуть и бросится на него, защищая свою наставницу. Ну и один из охранников в сторонке мнётся, явно не зная, как поступить в этом случае. Король же изволят гневаться. 

– Думала, что я не узнаю тебя, паршивка? Или что может забыл те преступления против короны, которые совершил твой отец? – рявкает его величество, грозно наступая на несчастную девушку. – Что ты здесь забыла в Анжероне? Обманом попала, чтобы растлевать принцесс рода Арганди? Или в сговоре с моим сыном? Говори сейчас же!

– Я просто учу девочек наукам и этикету, ваше величество, – помертвевшим голосом ровно произносит Элисия. – Не состою ни в каких сговорах. И никоим образом не растлеваю ничьи умы.

Федерик осторожно ставит меня на ноги, явно намереваясь вмешаться. Да и я спешу следом. И Элисию жалко, и Эмелин надо бы остановить, чтобы не навлекла грозу уже на себя.

– Врёшь, мерзавка! Все вы Гердери одинаковые, мерзкие заговорщики и предатели, – шипит Гельмут. – Я сейчас же прикажу Федерику выгнать тебя вон, чтобы ноги твоей не было в этом замке. Зря пощадил вас тогда, соплюх мелких.

Ох ты ж боже мой, как он любит всем приказывать. И что значит «зря пощадил соплюх»? Он жалеет, что не казнил чьих-то детей? Боже, ну и тварь!

– Данна Элисия не мерзавка! – не выдерживает Эмелин. – Она хорошая. И самая лучшая гувернантка из всех, которые у нас были. Я буду просить папу, чтобы он не выгонял данну.

Король аж белеет от ярости.

– Не надо Эмелин, не зли своего дедушку ещё больше, – сжимает её плечо Элисия. И поднимает взгляд на монарха. – Всех нас больше нет, ваше величество, – с горечью вскидывает голову. – Вы казнили почти всех Гердери. И можете не утруждаться. Я сама сейчас уйду.

– Стоять! – по-военному гаркает Федерик, заставив данну вздрогнуть от неожиданности и замереть, а короля удивлённо повернуть в нашу сторону голову. – Что здесь происходит?

– Папа! – разворачивается к нам Эмелин. Бросается к отцу, заламывая руки. Бледная, покрасневшие глаза горят. – Не выгоняй данну, пожалуйста. Она, правда, хорошая и ничему плохому нас не учит.