Не знаю, как меня не перекашивает от этого заявления. А ещё... от в общем-то обычного, но какого-то вкрадчивого и неприятного голоса. Будто змея шипит. Фу.

Хорошо, что эмпатия у Федерика и девочек от матери, а не от отца. Иначе я бы сейчас точно себя выдала своими эмоциями.

– Я проявляю учтивость ровно в той степени, в какой вы подаёте пример, ваше величество, – лишённым эмоций тоном замечает мой муж. И теперь я едва удерживаюсь от того, чтобы не взглянуть уже на него.

Таким голос Федерика я ещё ни разу не слышала. Из него будто всю жизнь выкачали, напитав ледяным холодом взамен.

Мой слух улавливает тяжёлые шаги, и в поле зрения появляются обутые в высокие чёрные сапоги ноги.

– Можете подняться, – небрежно, как подачку, роняет король.

Мы с девочками выпрямляемся, подняв настороженные взгляды на монарха.

– Эмелин, Каталина, вы… подросли, – произносит он без капли заинтересованности.

– Здравствуйте, ваше величество. Да, ваше величество, – в одни голос соглашаются близняшки, словно какой-то неприятный ритуал соблюдают.

– Анна, – взгляд стеклянных карих глаз устремляется на меня.

– Рада приветствовать вас, ваше величество, – учтиво произношу я, очень стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Мне сказали, что ты серьёзно ранена и не можешь присутствовать на приёме, который состоится в моём дворце через несколько дней, – обличающе заявляет он.

– Меня действительно серьёзно ранили, ваше величество. И участвовать в светском мероприятии для меня будет весьма… затруднительным, – осторожно подтверждаю я.

– И тем не менее ты стоишь сейчас здесь передо мной и не выглядишь больной.

Вот так заявочка. Я даже рот открываю от неожиданности, чувствуя, как меня с головой захлёстывает злость. Вот же гадость припёрлась. 

– Спуститься ненадолго во двор, чтобы встретить гостей, и выдержать целый вечер в толпе спесивых придворных, это разные вещи, отец. Это несложно понять, если иногда давать себе труд задумываться о человеческих чувствах. Анна никуда не поедет, и это моё последнее слово, – холодно чеканит Федерик, подводя к нам свою спутницу.

Взглянув на мужа, я судорожно вдыхаю. Его будто закаменевшее лицо кажется чужой пугающей маской, а в глазах такая ярость плещется, что мороз берёт.

– Твоя дерзость не делает тебе чести, Федерик, – оборачивается к сыну король, потеряв к нам с девочками всякий интерес. – Или ты всерьёз думаешь, что можешь противостоять мне на равных, щенок. Может, решил, что способен сместить меня и занять мой трон?

– Ну что вы, отец. Я не настолько озабочен властью… – цинично усмехается мой муж. И недосказанное им «как вы» буквально чувствуется в воздухе.  

Во дворе повисает звенящая напряжёнием тишина, пока король и кронпринц меряются тяжёлыми взглядами. Я неосознанно шагаю к девочкам ближе, обнимая и прижимая их к себе в инстинктивной попытке защитить.

И бросаю взгляд украдкой на ещё одну действующую особу этой немой сцены. Королеву. Ведь именно пренебрежительное отношение к ней так выбесило моего довольно сдержанного супруга, что он чуть ли не в открытую схлестнулся со своим долбанутым папашей.

Королева Мариса Арганди – её имя я сегодня не раз слышала от Бригитты – в молодости наверняка была потрясающей красавицей. Федерик явно больше в неё пошёл, по крайней мере, внешностью. А девочки так и вовсе на бабушку, как две капли воды, похожи. Высокая, голубоглазая, статная, она тем не менее производит впечатление хрупкой полупрозрачной статуэтки, и вряд ли от хорошей жизни. В больших несчастных глазах, с мольбой смотрящих сейчас то на сына, то на мужа, чувство вины и страдания. Кусая бледные губы, её величество сжимает на груди изящные руки с музыкальными пальцами. И, кажется, будто вот-вот заплачет. Но вмешаться не решается. 

Подозреваю, что дорога сюда в обществе короля обернулась для неё настоящим испытанием. О супружеской жизни вообще боюсь даже думать.

Как бы там ни было, а ситуацию срочно нужно спасать. Иначе страшно представить, чем это всё может для нас обернуться. И поскольку Федерику выдержка изменила, придётся мне.

– Ваши величества, вы, наверное, очень устали с дороги? – с вежливой улыбкой обращаюсь я к свекрам, намеренно переключая общее внимание на себя. – День сегодня обещает быть очень знойным. Не желаете ли пройти в замок? Может подняться в приготовленные для вас покои, чтобы отдохнуть? Приказать, подать вам освежающие напитки?

Взгляд короля снова обращается на меня. Пронизывающий и изучающий. Подозрительный, даже.

– Желаем, дорогая невестка, – склоняет он голову набок. – И пройти, и подняться. Может, ты сама меня и проводишь? Я как раз хотел с тобой пообщаться, узнать больше о твоём здоровье и о похищении.

Вот же чёрт коронованный. Точно хочет узнать, помню ли я о его делишках.

На лице Федерика вздымаются желваки. Он уже открывает рот, чтобы что-то сказать, грозно подаваясь вперёд, но я его опережаю:

– Умоляю, простите меня ничтожную, ваше величество, – жалобно прошу, покаянно склонив голову. – Но я, к сожалению, никак не могу, меня от слабости ещё сильно шатает. Боюсь свалиться со ступенек. Конечно, я верю, что такой сильный и мужественный мужчина, как вы, всегда благородно придёт даме на помощь, но мне будет стыдно вас обременять.

Ха, не только Федерика я умею сбивать с толку. Его гадский папаша тоже слегка теряется. Правда, ненадолго. Но я ведь только начала.

– А как же ты по замку передвигаешься, если тебя на ступеньках шатает? – подозрительно сужает глаза король.

– Так я и не передвигаюсь, ваше величество, – признаюсь смущённо. – В кровати лежу в основном, как мне лекарь и мой супруг велели. Либо его высочество на руках носит, как истинный благородный рыцарь из старых лирических сказаний.

И восторженно хлопаем глазами, облизывая опешившего мужа влюблённым взглядом. Вполне искренним, кстати.

До чего же полезный человек – личная камеристка, оказывается. Не будь у меня всезнающей Бригитты, между делом рассказывающей все самые интересные новости, я бы сейчас даже не знала, где эти покои, предназначенные для королевской четы, находятся. Отдельные для короля и королевы, между прочим. И книжки, которые она мне приносила в первый день моего пребывания в столичном особняке, тоже оказались полезны. Теперь можно изобразить наивную девочку, смотрящую на мир через призму книжных историй о любви.

– Я с радостью отвечу на все ваши вопросы позже, – продолжаю изображать святую простоту. – Правда, многого рассказать не смогу. Память ко мне всё ещё не вернулась, к счастью.

– К счастью? – тут же хищно подбирается его мерзостное величество. – Почему же? Разве тебе не хочется помнить свою прежнюю жизнь? Рассказать нам, кто тебя пытался убить?

Судорожно вздохнув, я зажмуриваюсь. Кривлю жалобно рот, лихорадочно соображая, что сказать. Ну же! Соображай, Лана! Соображай! Быстро!