litbaza книги онлайнИсторическая прозаВторая жизнь Марины Цветаевой: письма к Анне Саакянц 1961 – 1975 годов - Ариадна Эфрон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 66 67 68 69 70 71 72 73 74 ... 163
Перейти на страницу:

Не знаю, правы ли Вы, не написав тетке, но Вам виднее. Тетки не ахти какое благословение Божие, говорю на собственном опыте.

Журавлеву писать не хочется; ей-богу, пусть лучше хорошая «самодеятельность», чем «профессионализм» на скорую руку — с офицерами… И вообще пригласить его должен бы Музей, а не я. А то пригласишь, а они будут против!

Обнимаю Вас, мой милый. Счастливого пути, счастливого возвращения, и вообще — счастья! А оно-то не за горами…

Нежно любящая Вас

А. Э.

(а с ней это редко случается!)

50 1 ноября 1962 г.

Милая Анечка, ничего сурового не было в моем конверте — как раз наоборот! Чутким своим сердцем я поняла, что без морковинского произведения Вы и дня не проживете, и поэтому срочно отдала Вам его — произведение то есть. А теперь всерьез: деловой итог Вашей с ним встречи: несколько весьма трудоемких поручений Вам, и всё те же сопливые «разрешения» переснять письма — с его стороны. Разговор о разрешении переснять длится уже около шести лет; за это время он трижды отдыхал в СССР (и речь именно об отдыхе, уверяю Вас, а не о командировках) — это к вопросу о деньгах, которых у него, конечно, не много, но есть в достаточном количестве для того, скажем, чтобы наводнять меня переснятыми собственными портретами! Если бы он переснимал для нас хотя бы по два письма в год (а это — цена приблизительно 6 порций мороженого!), то, уверяю Вас, я убедилась бы в какой-то толике его доброй воли и проявила бы свою — в той же пропорции. Но когда человек явно воду мутит, то «ловиться» в этой темной воде я не собираюсь и Вам не советую. Шесть лет он обещает «перевести с чешского» свой неведомый труд — и ни с места; а какого, пардон, хрена там «переводить»? Оказывать человеку помощь в работе, которую никто из нас в глаза не видел и которую он показывать не хочет — довольно рискованная затея; надо же знать, в чем, зачем и кому помогать. А вот кто он, я не знаю и после 6 лет эпистолярных его соплей бисерным почерком, не знает этого никто из тех, кто с ним встречался за эти годы по моей просьбе. Так что делать что-либо для него повременим. Не следует забывать многого: того, что везде, где надо, и главное, где не надо, он выдает себя за моего друга детства или… действует по моему якобы поручению; и того, что он пытался перехватить у подвыпившего Сосинского знаменитые письма к герою поэм; и того, что, прожив всю жизнь в Чехии, он не собрал и не записал ничего подлинного, ценного — копался только в сделанном чужими руками; да и многого другого непонятного.

Бумажку, которую Вы мне прислали, переписывать и подписывать я повременю: сперва постараюсь разыскать письмо Морковина, в котором он писал, какому учреждению принадлежат письма к Тесковой и почему они оказались — временно — в его руках. Нельзя допускать, чтобы они, из-за какого-то междуведомственного головотяпства, оказались бы его собственностью. Вас же попрошу в свободное(?) время созвониться с Розой Федуловой, пусть она точно скажет, кто из работников Госархива разговаривал по ее поручению с Морковиным и о чем договорились; мне помнится, что речь шла о каком-то полковнике Свободе, работнике чешских Госархивов, который вроде бы обещал содействие в переснимке писем и к которому, может быть, нам и следует обратиться? Попробуйте узнать у нее поточнее, я уже плохо помню, что там было; у меня впечатление, что наши архивные юноши передали Чехии[614] находившиеся у нас после войны чешские материалы и документы безвозмездно, и таким образом, пересъемку писем можно бы было сделать как, так сказать, взаимную любезность.

Два дня посвящу (опять же в ущерб книге, Господи Боже ты мой!) глубокой разведке в тоннах скопившихся писем, соберу всё морковинское и попытаюсь распутать его «мозгокрутство». Это — милое лагерное словечко; знала я одного парня, которого звали «Толик-„Мозгокрут“» — но о нем я поведаю Вам году в 1963–64, раньше некогда! Звать Вас на «ты» мне тоже «некогда», это, верно, уже слишком поздно, я уже привыкла так, как теперь. А переучиваться — то же, что бросить курить: требует напряжения воли и умственных способностей. Кроме того, буду забывать называть Вас «на вы» в присутствии «третьих лиц», скажем, того же Вовы, который быстро сочтет Вас моей креатурой — это ни к чему. Я и так Вас люблю сверх всяких местоимений! Целую.

Ваша А. Э.

Прошу Анастасию Ивановну сделать нам «канву жизни» МЦ за годы до моего рождения. Память у нее феноменальная.

Не знаю, согласится ли.

51 2 ноября 1962 г.

Милая Анетка, письмо Ваше получила вчера, отвечаю открыткой, которую соседка наша опустит в Серпухове — быстрее дойдет. А письмо, сплошь посвященное тесковским письмам и их хранителю, отправила на днях. Да, конечно, в Мемуары[615] Казановы[616] придется окунуться; о том, что это «займет не более 4-х часов» нелепо и помышлять. Там чуть ли ни 12–18 томов, из коих только история с кровью из носа[617] должна находиться в 1-ом — а где искать все остальное? Вся пьеса (обе)[618] написаны по мемуарам, ничто не придумано, все действующие лица действительно действовали, большинство из эпизодов — вплоть до эпизода с «ночной вазой»[619] — из мемуаров. О князе де Линь[620] надо посмотреть в Брокгаузе и Ефроне, а также и общие сведения и о Казанове; это и Вы сможете сделать в своей (гослитовской) библиотеке и я — у нас на Мерзляковском[621] есть словарь. Конец (Казановы) — т. е. замок Дукс, должность библиотекаря, Богемия, и даже, кажется, дочка лесничего, тоже достоверны[622]. Кое-какие мамины материалы из тетрадей (о работе над пьесой) уже подобраны. Целую. А. А. тоже.

1 ... 66 67 68 69 70 71 72 73 74 ... 163
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?