– Бабушка, ты такая чудесная! – сказала я и засмеялась.

– Ты моя красавица, – ответила она и погладила меня по щеке.

Стелла

Голоса. Знакомые голоса. Женщина и мужчина, которые о чем-то спорят в прихожей.

– Где она? Она ведь здесь?

– Говори потише.

– Зачем она приехала сюда? Почему ты не впустила меня вчера?

– Ты был с похмелья. Злой. Такие посетители Стелле не на пользу.

– Где она?

– Успокойся. Иначе тебе придется уйти.

– Я спокоен. Но я так перенервничал, когда она пропала. Она ведь лежала в постели и спала, когда я вернулся домой.

– А когда ты вернулся? В субботу утром? Где ты был? И с кем?

– С кем? Нигде я ни с кем не был.

– Ты в точности как папа Хампуса. Я сразу вижу по тебе, что ты лжешь. Просто как на ладони.

– У нас была корпоративная вечеринка, если тебе обязательно нужно это знать.

– Ах, вечеринка…

– Пернилла, я…

– Что произошло, когда ты вернулся домой?

– Ничего. Стелла спала.

– Но почему тогда она пришла сюда? Что-то явно произошло.

– Говорю тебе, Пернилла, – ничего.

– Я нашла ее на улице, холодную и потерянную. Услышала, что кто-то кричит, посмотрела в окно – а она лежит посреди улицы. Она упала навзничь, лежала и рыдала. Это было ужасное зрелище. Я втащила ее сюда и уложила на диван. Она все время что-то бессвязно бормотала. Про Алису и Эмиля. И еще про тебя и Йенни.

– Йенни?

– Кто она такая, Хенрик? Что ты натворил, черт побери?

Он промолчал.

– Как ты мог оставить Стеллу одну и пойти на вечеринку? С Йенни? Придурок чертов. Что ты натворил, признавайся!

– Ничего. Честное слово, Пернилла, я ничего такого не сделал. Это был праздник для сотрудников предприятия. Можно мне поговорить с моей женой?

– Только когда ты успокоишься.

– Я спокоен. Спокоен до чертиков.

– Что-то не заметно.

– Понимаешь, Пернилла, я волнуюсь за свою жену.

Тишина.

– Хорошо. Но недолго. А потом я хочу, чтобы ты ушел.

Хенрик сидел возле меня. Он держал меня за руку и говорил, что хотел бы помочь мне. Только не знает, как. Я смотрела на него. Он был прозрачен. Я видела сквозь него. Он таял, исчезал. Я сказала ему об этом. Он сказал, что не знает, как поступить и куда податься. Поцеловал меня в лоб. Встал.

Сказал Пернилле, что меня надо отвезти в психиатрическую лечебницу. Она ответила, что сама позаботится обо мне. От него в этой ситуации мало толку. Лучше пусть едет домой. Да, она проследит за тем, чтобы я принимала лекарства.

Муж склоняется надо мной. Он плачет? Или это я плачу?

Я смотрю ему вслед, когда он выходит из комнаты.

Его больше нет.

Он исчез.

Стелла

Глаза как песком засыпаны, в горле пересохло.

Волосы слиплись от глины.

Пернилла лежала на матрасе у моего дивана. Я взяла ее мобильник, посмотрела на экран. Утро, вторник, двадцать второе октября. Я пролежала в отключке трое суток.

Я села на диване. Вижу, что на мне надеты незнакомые леггинсы и серая майка. С трудом потащилась в туалет. Справила нужду, подтерлась. Отражение в зеркале над раковиной испугало меня. Под глазами у меня были черные круги, лицо бледное, ни кровинки. Волосы превратились в паклю, я завязала их в хвост на макушке, умылась и выпила воды из-под крана.

Затем я нашла пачку сигарет, которые Пернилла прятала на кухне в банке с печеньем. Взяла стакан сока и уселась в маленькое деревянное кресло на балконе. Закурив, сделала глубокую затяжку. Холодный воздух щекотал голые руки, но лицо согревало солнце.

Хотя вся моя жизнь рухнула, мир продолжал существовать. По другую сторону водной глади стоял дворец Карлберга. По дорожке вдоль набережной проносились бегуны, гуляли родители с колясками. Я следила за дымом, который поднимался над балконом и таял в воздухе. Как я сюда попала – понятия не имею.

Пернилла вышла ко мне.

– Не то чтобы тут очень жарко, – произнесла она.

– Ну хоть солнце светит, – ответила я.

– Как ты?

– Жива, – сказала я и натянула свитер, который она принесла мне. Взяла чашку кофе. Пернилла села рядом со мной, накрыла наши колени пледом, взяла у меня сигарету, затянулась и вернула ее мне.

– Я не буду уговаривать тебя принимать лекарства.

– Отлично.

Пернилла положил на стол телефон.

– Хенрик хотел знать, когда ты проснешься.

Я посмотрела на телефон. Чехол мой, но экран целый.

– Он что, принес мне новый телефон?

Сейчас нервы мои были настолько расшатаны, что малейшее проявление заботы доводило меня до слез. Хотя я не хотела этого, слезы навернулись на глаза от внимательности Хенрика.

– Ты напугала нас до смерти, Стелла, – сказала Пернилла. – В субботу он явился сюда, встревоженный до крайности. Сердитый и с похмелья. Я выставила его за дверь, сказав, что тебе нужен покой. Он снова приехал в воскресенье и сидел возле тебя. Помнишь?

– Смутно.

– А ты помнишь, как ты сюда попала?

– Не очень.

– Рассказать?

– Пожалуй, не стоит.

– Хорошо, избавлю тебя от подробностей.

– Спасибо.

– Хенке принес мобильник и сумку с чистой одеждой.

Я погасила окурок. Пернилла обняла меня за плечи. Мы долго сидели в молчании.

– Что произошло в субботу? – спросила она наконец. – Ты говорила об Алисе. Сказала, что она пропала навсегда. Умерла. И Эмиль пропал навсегда. И Хенрик. И еще ты собиралась убить кого-то по имени Йенни.

– Я так сказала?

– Да.

– Прямо так и сказала – что я собираюсь убить ее?

– Ты сказала, что ненавидишь ее, что убила бы ее.

– Так прямо и сказала?

– Именно. Вышибла бы из нее ее дурные мозги.

Я засмеялась:

– Точно.

– Кто она?

Я закурила новую сигарету. Потом рассказала, что заставило меня впасть в болезненную подозрительность и ревность. Признала, что я копалась в Интернете и нашла jennie_89.

Пернилла взяла в руки телефон, нашла фото в «Инстаграме», внимательно изучила его.

– Чертов Хенке! – воскликнула она. – Грязная скотина!