На дворе стояла тишина – зима, сугробы, сосны до небес иБольшая Медведица, навалившаяся на верхушки увесистым боком.

Лиза посмотрела на Медведицу, а Медведица на нее.

– Хорошо тебе, – сказала ей Лиза громко. – Ты высоко.

И пошла по дорожке к дому Белоключевского. Она шла неслишком быстро и не слишком медленно и ничего не боялась.

Даже протаявшей от крови ямки в белом снегу она в этотмомент не боялась.

Дойдя до высокого и узкого дома, похожего на жилищесумасшедшего ирландского фермера, она поудобнее перехватила ружье и потянуладверь. Конечно, дверь была не заперта. В доме разговаривали, и это ее удивило.Лиза думала, что там не разговаривают, а убивают, и именно к тому она былаготова. Меньше всего она ожидала услышать разговоры. Ружье оттягивало руку.

Может, ничего и не происходит? Может, она все придумала?Может, она думала не так? Может, кто-то зашел в гости?

Нет, веско сказало ей ружье. Нет. Не расслабляйся. Ты вседумала правильно. Он поговорил бы с тобой по телефону, если бы это были простогости. Он не стал бы запирать тебя дома, если бы не был уверен, что сегоднякто-то придет, чтобы убить его. И фонарь погас!..

Палец лег на курок.

Голоса слышались издалека, и она пошла на звук, осторожно итихо, стараясь, чтобы унты не скрипели, и заглядывая во все комнаты.

В комнатах было темно. В них плясала и корчилась сумасшедшаялуна, ставшая особенно яркой после того, как погас фонарь.

Они разговаривали в большой комнате, из которой ночью Димавыбросил пропитанный зловонной химией ковер.

Какое чудесное имя – Дима. Если у нее родится сын, онанепременно назовет его Димой. Как отца. А звать они его станут Митькой, чтобыне путаться.

Она дошла до двери и замерла, прислушиваясь.

Что-то произошло с ее слухом – он стал острым, как у дикоголесного зверя. Она слышала, кажется, как все еще продолжает капать вода в ееоставшемся нараспашку доме.

– Я имею право знать, – негромко сказал Белоключевский. – Яже все понял.

– Что ты понял? – Во втором голосе, показавшемся ей страннознакомым, прозвучала насмешка.

Лиза выглянула и опять спряталась, как заправский хищник.

– Сигареты, – сказал Белоключевский. – Я нашел место, гдестояла машина, там валялись окурки. Я их подобрал.

– Окурки не в счет.

– В счет. У тебя в кабинете я взял твои окурки. Ты держишьфильтр в зубах, они все прокушены. Показать?

И он похлопал себя по карману.

Лиза удивилась. В кабинете? В каком кабинете?

– Нет, – отказался гость. – Я тебе верю. А еще?

– Телефон, – ответил Белоключевский. – Лиза попросила тебяположить трубку, когда разговаривала по телефону из приемной. Ты положил.

– Ну и что?

– Ты закручиваешь шнур вокруг аппарата, – объяснил Белоключевскийустало. – Когда ты ночью пришел во второй раз, ты проверял телефон – тыотключил его от розетки. Вот этот, – и он кивнул на тумбочку с высокимиизогнутыми ножками. – Я никогда не закручиваю шнур, это совсем… не моедвижение. У Лизы в кабинете ты положил трубку точно так же.

– Молодец, – похвалил второй. – А я старею.

– Нет, – возразил Белоключевский, словно утешая его, –просто так все совпало. Я никогда в жизни никого бы не нашел по этим… приметам,если бы не встретился с тобой.

– Я удивился, – признался гость.

– Ты не смог этого скрыть как следует, – укорилБелоключевский. – Я же видел. Я все-таки уже… большой мальчик. Теперь твояочередь. Ты обещал сказать мне, в чем дело.

– Я ничего тебе не обещал. За тебя хорошо заплатили, но я небыл готов к тому, что ты знаком с Лизой. Теперь мне придется убить и ее. Яохотник, а она чуть было меня не подстрелила.

– Я ничего ей не сказал, – возразил Белоключевский. – Не зачто ее убивать.

– Да мне все равно, есть за что или нет! Я просто должен. Иты тут ни при чем, неважно, рассказал ты ей или нет! Она знает, что я собиралсявечером сюда, в живых ее оставлять нельзя. Я застрелю тебя, а потом ее. Еслиполучится, все будет так, словно ты ее убил, а потом застрелился сам. Пистолетя оставлю рядом. Мне придется стрелять тебе в голову, так что не дергайсяособенно. Не усложняй мне работу.

– Зачем бы мне ее убивать? Как это объяснят?

– Да кто тебя знает! Ты все потерял, ты никто, ты несправился. Нашел бабу, переспал с ней, а потом убил. С собой забрал, потому чтоодному тебе помирать было страшно. Да это и неважно. Это так, инсценировка. Ну,поверят менты, хорошо, а не поверят, и черт с ними. На меня все равно никогдане выйдут.

– Это точно, – согласился Белоключевский.

Лиза вдруг поняла, что он тянет время. Поняла так ясно, какбудто это было написано на плакате перед ее глазами.

Как он сегодня сказал про плакаты?..

Ах нет, не про плакаты. Про стикеры и постеры. Лобстеры.

Быстрым движением она подняла ружье, уперлась прикладом вплечо и прицелилась.

Нет, в голову она стрелять не станет. Еще промахнется. Онабудет стрелять в грудь или куда придется. И она перевела ствол пониже.

– Кто меня заказал? – спросил Белоключевский. – И зачем? Яникому не нужен.

– Видно, нужен.

– Кто заказал?

– А тебе не все равно? – Нет. Собеседник помолчал.

– Моя жена, – сказал Белоключевский. – Я знаю.

– Откуда?

– Она звонила, когда я был у тебя в кабинете. Номеропределился, и я взял трубку. Она думала, что говорит с тобой, а это был я.Голос я узнал.

– Иди ты! – весело сказал собеседник. – Ну, с тобой приятноиметь дело, мужик. А я телефончик-то проверил, и вроде не звонил никто.

– Я стер номер. Я же не дурак. Только думал, что ты приедешьпозже.

– Приготовиться не успел?

– Не успел.

– Я все равно убил бы тебя, – сказал собеседник, – даже еслибы ты приготовился. Так что без приготовлений гораздо лучше. Быстрее и чище. Яне люблю долгой возни.

– Зачем она меня заказала?

– Да какая тебе теперь разница! Лиза поняла, что времявышло.

Она шагнула в освещенный проем – щека удобно лежала нахолодном стволе, и пальцу тоже было очень удобно на курке.