– Великий царь приказал мне повелевать оставшимися на кораблях витязями и слушаться вас, – наконец ответил Бронимир и поклонился. – Что прикажете, ваше величество?

Злата ощутила прилив невольной злости, отчего колючее Слово напомнило о себе жаждой быть произнесённым, – стоит Злате только сказать, и умертвие лишит жизни князя по её велению. Царевна, сжав кулаки, зашептала – кто он такой, чтобы читать её думы да глядеть в душу? Бронимир, почувствовав ледяной холод, невольно ступил назад, и Злата осеклась. Испепеляющая злость схлынула, оставив чёрную немую пустоту… Царевна смотрела на князя так, будто впервые видела, – она хотела убить его! Только потому, что он был прав… Нет-нет, это какой-то морок… Злата шагнула назад, но ударилась о борт корабля и, замерев, тихо выдавила:

– Уходите. Уходите… – Злата затравленно смотрела на Бронимира. – Уходите прочь!

Бронимир, ещё раз поклонившись, оставил царевну, что, тяжело дыша, смотрела ему вслед: как спускается с полубака на палубу, отдаёт приказы витязям и поморам и поднимается к Чернеку на шканцы.

Злата, отвернувшись, вновь обратила взгляд на Мореград: её отец вместе с Миодрагом в окружении витязей шёл из порта в город, и мертвецы следовали за ним – настоящее полчище Мора. Выжившие сварогины в страхе склоняли головы перед освободителем.

«Ничто не даруется без платы, у всякой силы есть обратная сторона, – думала Злата, хмуро глядя на чёрную фигуру отца. – И я должна научиться принимать её».

Словно услышав мысли дочери, Кощей обернулся, и Злате почудилось, будто она вняла его думам – отец был согласен с ней и гордился ею.

* * *

Драгослав шёл по земле разрушенного Мореграда, и навьи, завидев своего повелителя, следовали за ним – войско собиралось.

Кощей смотрел на догорающие под чёрным небом руины города, и странное видение предстало перед ним: будто идёт он не по столице приморского княжества, а плывёт по разрушенному Солнцеграду в лодке, и чёрная тоска съедает сердце. На носу лодки – зелёная ящерка. И так тошно от того, что совершил, и ещё хуже от того, что только предстоит… Драгослав нахмурился и отогнал морок – сейчас он не чувствовал ничего, кроме пустоты и праведного огня свершившейся наконец мести. Негоже вспоминать о том времени, когда был человеком.

– Великий царь! – обратился к Драгославу витязь, показывая на лежащего в крови колосая, который пытался встать: могучий воин умирал, но неведомая сила толкала его цепляться за угасающую жизнь всеми силами.

Кощей остановился: сила духа колосая была нечеловеческой. Славный был бы слуга. Драгослав закрыл глаза и зашептал, призывая Тьму окружить дух колосая и не позволить ему покинуть тело. Когда мрак забрал боль воина, тот, шатаясь, медленно поднялся и обратил взор на Кощея: в тёмных раскосых глазах плескалась холодная решимость.

– Ты, – прохрипел он на илаче, но для Бессмертного все наречия были ясны. – Ты повелеваешь этими тварями? – умирающий кивнул на Кощеево войско, что, обступив их, ждало приказа Бессмертного.

– Я, – кивнул Драгослав. – Я и боль твою забрал, – улыбнулся Кощей, признав, наконец, в изувеченном хана Абдая, которого он заприметил, ещё будучи в плену. – Я могу подарить тебе жизнь и великую силу, которую никто не сокрушит. И наши народы, хан, заключат мир.

– Мир?! – не поверив, переспросил Абдай.

– Да, мир, – кивнул Бессмертный. – Я дарую тебе мощь своего войска и своё покровительство, а колосаи будут платить сварогинам дань как искупление за боль, принесённую нам. Когда же придёт время, мы вместе покорим и Южный Каганат, и иные земли, что хранит море.

Абдай, слушая Кощея, криво улыбнулся:

– Я и так слишком многое взял на свою Птицу Духа, за то и смерть моя такая, – прохрипел хан. – Никакие земли не стоят того, чтобы весь народ обращать во Тьму. Такого греха я не возьму на душу.

Драгослав усмехнулся и прошептал Слово – боль вернулась к Абдаю, и колосай со стоном прижал руки к кровоточащим ранам.

– Ты можешь бесславно погибнуть от когтей мертвецов, а можешь стать былинным героем всего Света. – Кощей не спешил отдавать Абдая на растерзание навьям.

– Возвращайся туда, откуда пришёл, порождение Тьмы, – зло прохрипел великий хан, испепеляя Драгослава взглядом. Абдай думал только о том, чтобы Тевур успел увести колосаев как можно дальше – в том, что брат остался жив, хан не сомневался.

– Твоё право, – пожал плечами Кощей и, кивнув умертвиям, пошёл дальше. Бессмертный не обернулся на крик терзаемого мертвецами правителя колосаев – Драгослав, закрыв глаза, обратился к навьям – он велел основным силам мёртвого войска гнать колосаев как можно дальше, убивать – как можно больше.

И внимая его словам, полчища мёртвых устремились за живыми, что едва успели уйти из Мореграда.

* * *

Огнедар, поминая всех Богов, покинул балкон терема – в княжеском дворе не осталось ни умертвий, ни колосаев – только убитые: и южане, и северяне навеки застыли в корчах на земле. Князь, стараясь не смотреть на убиенных, что лежали и в теремных палатах, силясь унять дрожь и заставить перестать стучать зубы, брёл по терему. Огнедар не знал, куда идёт и что теперь делать, – Явь поменялась с Неявью местами. Князь спустился в нижние хоромы и замер: странные, леденящие душу звуки наполняли сени вместе с лютым холодом. Молясь отцу Сварогу, Огнедар заглянул в горницу, да так и замер: мертвец, почти разложившийся, с чёрной, покрытой струпьями кожей, склонился над трупом витязя. Умертвие будто принюхивалось к павшему сварогину, изучало его. Наконец навь положила когтистую руку на грудь усопшего и зашептала – заупокойный голос, более похожий на хрип, холодом разливался по терему, застывая в воздухе серым кружевом, что затем опускалось на витязя. Кружево уплотнялось, узор смыкался, скрывая лежащего воина от глаз, и, наконец, затвердело, превратившись в скорлупу. Тварь перестала шептать и ударила когтем твёрдую ворожбу – та с треском распалась на осколки, открыв взору живого мертвеца.

– Вот так обретают бессмертие, – тихий голос раздался позади, и Огнедар едва не отдал душу Птицам. Оба умертвия повернулись к князю, но вместо того, чтобы напасть, почтительно склонили головы. Огнедар разумел, что кланялись не ему, а тому, кто стоял позади. Князь, холодея, медленно обернулся, страшась увидеть нечто ещё более ужасное, да так и замер: в тереме стоял высокий статный молодой мужчина в чёрном платье и чёрном, вышитым серебром плаще. Чёрные волосы гордого красавца были уложены на пробор, а горящие тьмой глаза смотрели в самую душу. Рядом со сварогином находился белый старец-волхв да витязи из плоти и крови, одетые, как и подобает дружинникам, – в доспехи и алые плащи.

– Вижу, что сбил тебя с толку, княже, – положил руку на сердце чёрный сварогин. – Не признал меня – своего спасителя и истинного царя Сваргореи.

– Не признал, – только и смог произнести князь.

– Конечно, столько лет прошло. – Драгослав оглядел палаты, будто вспоминал их. Хотя в княжеском тереме Мореграда Кощей не был. – Люди быстро всё забывают, да? – Драгослав вновь посмотрел на замершего Огнедара.