подтягивает одеяло к подбородку. Она не хочет этого слышать. Она хочет сосредоточиться на Перл, притянуть ее к себе волевым усилием, пока девочка не станет реальной. Она не может отвлекаться ни на что другое, на чью-то неоконченную историю, которую она будет вынуждена осмыслить.

– Не рассказывай. Я не хочу это слышать.

Наступает тишина, прерываемая лишь шорохом соломы и лошадиным взбрыкиванием. Промежуток между их дыханием как будто увеличивается, и они отдаляются друг от друга. Она скребет родимое пятно на запястье. Кожа такая тонкая, что вот-вот порвется.

– Нелл? – вопросительно говорит он.

Она не отвечает. В его голосе ощущается след Джаспера. Как они похожи: носы, глаза. Она закрывает уши ладонями.

Паук над ними тщательно сплетает свою паутину.

Тоби

Все утро они работают в конюшне. Нелл вздрагивает от шороха листьев, от топота копыт.

– Нам нужно немного подождать, – говорит ей Тоби. – Я уверен, мы найдем ее.

Она отталкивает его, когда он пытается обнять ее, и он ощущает ее холодную ярость. Какое знакомое ощущение: быть нежеланным. Он поджимает губы и возвращается к очистке пыльной упряжи с налипшими конскими волосами.

– Разреши мне помыть пол. Тебе нужно отдохнуть. – Это не доброта, а желание быть полезным. – Пожалуйста.

Но Нелл отмахивается от него с такой же легкостью, как осел отмахивается от мухи. Она работает с остервенением, словно одержимая демонами бури. Ее волосы разлетаются вокруг, губы плотно сжаты, глаза злобно прищурены. Она выплескивает на пол ведро за ведром и трет булыжник, пока не рвет на себе штаны и не обдирает колени до крови. Вонючая вода стекает по водостоку. Он не может сделать ничего, чтобы утешить ее.

– Нелл… – пробует он, но она не отвечает.

Тупица, думает он. Человек-медведь.

Ему хочется порадовать ее, заставить ее улыбнуться. Если бы он мог, то нашел бы Перл и принес ее на спине, вернулся как герой, совершивший подвиг. Возможно, тогда она любила бы его так же ненасытно, как любит этого ребенка.

Он опускает голову и старается забыться за монотонной работой. Это все, на что он когда-либо годился; его тело не принадлежит ему, но является половиком для вытирания ног, скребницей для чистки обуви. Его жизнь всегда попадает в прежнюю колею. Он не может этого избежать, как волк не может забыть о том, что рожден для убийства.

– Нелл… – снова начинает он и понимает, что близок к слезам.

В полдень трактирщик приносит им небольшой пирог с кислыми овощами, и он медленно жует каждый кусок, почти не в силах глотать. Нелл даже не прикасается к выпечке. Мужчина возвращается, засунув руки в карманы.

– Вы – Лунная Нелли?

Нелл не отвечает.

– Я видел вас в «Балагане Чудес Джаспера Джупитера». Мы все видели.

Мужчина легко прикасается к родимым пятнам у нее на руке, и она молча терпит это. Тоби хочется оттолкнуть его, но момент упущен, и он снова вгрызается в пирог.

– Я купил вашу статуэтку. Она стоит у меня на каминной полке, рядом с Чангом и Энгом Банкерами. Они тоже очень хороши.

После долгой паузы он кашляет, кивает и уходит обратно.

Тоби хочется что-нибудь сказать, чтобы утешить ее, заставить ее улыбнуться, вызвать любую реакцию. Собственное жевание кажется ему отвратительно громким. Он грызет корочку и смотрит на свои распухшие костяшки. Он даже не помнит, как замахнулся и нанес удар. Помнит только, как его брат полетел на землю с выражением крайнего недоумения на лице.

То же самое было и с Дэшем; момент падения затянут туманной дымкой. Он тысячу раз прокручивал в памяти этот инцидент, но до сих пор не уверен в своем намерении и в том, что произошло на самом деле.

Нелл сплетает его пальцы со своими. Она не просит, чтобы он перестал плакать.

– Я сделал ужасную вещь, – говорит он. – Чудовищную вещь.

Но она смотрит мимо и говорит:

– Нам нужно найти ее.

Он целует ее волосы.

– Я знаю.

Солнце палит, осыпая их раскаленными иглами. Это один из дней позднего лета, когда мир кажется перезрелым и готовым лопнуть. Собаки тяжело дышат в тени, вывалив языки. Черви высыхают и становятся шнурками. Свеча, оставленная на солнце, превращается в молочную кашицу. Но хотя бы дует легкий ветерок, проникающий из-за двери и ворошащий сено на конюшне. Когда становится слишком жарко, Тоби расстегивает рубашку. Краски блестят и переливаются на потной коже. Он замечает, что Нелл смотрит на него.

Их жизнь может быть очень простой. Скажем, ферма и пшеничное поле, где он будет трудиться каждый день. Дом с голубой дверью. Счастье, которое он будет дарить ежедневно. Он никогда не жаждал власти, как Джаспер. Любовь, думает он: вот все, к чему он стремится. Быть нужным кому-то. Он подступает ближе к Нелл, он чувствует обещание в ее дыхании у себя на груди.

Она закрывает глаза.

Это случается каждый раз, когда она стоит рядом с ним. Непреодолимая тяга, неутоленное желание. Он хочет обладать ею, целовать ее повсюду, исторгать стоны из ее рта.

Она отворачивается от него и снова начинает сгребать сено вилами. Стыд быстро охолаживает его.

– Извини, – бормочет он.

Она прикасается к его руке, молча прощая его. Возможно, все снова будет хорошо; возможно, они найдут Перл и вернутся к прежней жизни.

– Вот они!

Трактирщик вернулся с четырьмя дамами.

– Вам нужны лошади? – спрашивает Тоби, и Нелл смотрит на него, как на слабоумного.

Дамы заглядывают внутрь и поднимают туфельки, перешагивая через мутную жижу. До Тоби доходит, что они смотрят на него, на его татуированную грудь и на Нелл с закатанными рукавами.

– Это нечто, не правда ли?

Смех, перешептывание.

– Она была знаменитой, правда?

– Иди сюда, девочка, – произносит трактирщик и щелкает пальцами.

Тоби выходит вперед, закрывая Нелл. Кажется, они понимают угрозу, поскольку мужчина поспешно отступает. Они уходят со смехом.

– Эти уроды получше, чем в Египетском зале. Просто приехали сюда – глазам не верю!

– Нелл… – начинает он, но она смотрит в пол и пинает кучку грязи.

– Не надо, – шепчет она. – Ничего не говори.

Хозяин гостиницы весь день приводит маленькие группы посетителей, чтобы поглазеть на них. Тоби смотрит куда угодно, только не туда: на железные кормушки, деревянные стойла, на крюки и веревки, свисающие со стен. Он чудище, чудо природы, выставленное напоказ.

Он слышит звон колокольчика на улице, зазывную скороговорку:

– Чудеса природы! Настоящие уроды! Показываем за один пенни…

Ты превратился в одного из них.

Он не представлял, что дело дойдет до этого. Жгучие взгляды, смешки за ладонями. Они смотрят на него как на вещь.

В конце концов он швыряет ведро в угол.

– Я больше не могу.

– Куда мы пойдем?

– Подождем на аллее под деревьями, возле ворот. Всяко лучше, чем здесь.

Трактирщик пытается остановить их, выпрашивает разрешение поставить их на столы в комнате наверху и предлагает по пять шиллингов каждому. Тоби равнодушно проталкивается на улицу. Они возвращаются в Саутарк по людным улицам, не прикасаясь друг к другу. Обоюдный гнев