островитянина, чтобы перекреститься в страхе: “Да хранит нас Святая Дева!”. Как истинный пастырь душ, даже заблудших, капеллан пытался заговорить с ним о вере истинной. Тот оскалился белозубой ухмылкой: “Если ваш Распятый вправду Сын Бога — значит, Он мне ровня”. Капеллан бежал в ужасе жаловаться хозяину замка. Теору обещали намять бока, вместо того, чтоб повесить за богохульство, — так он убедился, что действительно нужен сеньору.

Месяца три спустя Гэрих впервые усомнился в мудрости своего отца.

Они столкнулись в саду замка. С годами Герцог все больше любил роскошь, уют и красоту. Одной из старческих причуд стал сад, созданный, чтобы любоваться, а не ради урожая. Яблони, груши, сливы и так росли во дворе замка и на опушке ближайшего леса. Их плоды были дикие и кислые, но их ели и делали из них вино. А под замком приютился лабиринт из кустов и невысоких деревьев. Гэрих подошел незамеченным к увитой зеленью беседке. Услышал издали смех Теора и очень удивился — так не смеются наедине, а друзей у разбойника не было.

— Морской дьявол, дашь кинжал подержать? Ты обещал! Он правда из пасти акулы?

— Ты вырежешь мне дудочку?

— Ты действительно видел Ариду?

— Конечно, видел, — подтвердил островитянин. Протянул кинжал старшему из обступивших его мальчишек. — Ну, скажи, будущий воин, разве можно выковать клинок из зуба?

— Няня говорит, Арида вся покрыта водорослями.

— Матушка говорит, что Ведьма схватит и утащит на дно, если не будем слушаться.

Гэрих так и замер, узнав голоса своих троих сыновей.

— Вот так схватит, — подхватил Теор самого маленького, — и вот так утащит! — подбросил его вверх под бурю детского визга.

Гэрих глазам своим не поверил: того ли человека перед собой видит? Неужели того же самого, что равнодушно перешагнул через тело несчастного псаря? Потом пришел в ужас: это чудовище рядом с его детьми! Разбойник заметил Молодого Герцога — и все встало на свои места. Опустил мальчика на землю, погладил по голове, а кошачье светлые глаза вспыхнули хищным.

— Хорошие у тебя сыновья, господин. Береги их, — Теор повторил тоном, от которого все перевернулось в душе Гэриха. — Береги, господин. А то вдруг что-нибудь случится.

Вино

Дельфина давно уже перестала измерять свой возраст ракушками, сбившись со счета, да и ракушек теперь хватило бы на целое ожерелье. В себе она перемен еще не ощущала — волосы оставались черными, а тело гибким и выносливым. Она отслеживала годы по-другому. Сперва — по детям. Из одиннадцати отпрысков Аквина и Цианы были живы семеро. Дельфина была сестрой шестерых родных братьев и сестер, теткой целой толпы племянников, да и всех детей на Островах привыкла считать не чужими. Те, кого она помнила младенцами, стали выше нее. Дэла, дочь Дэлады и Аква была уже замужем, Посвящение их сына Алтима вот-вот должно было состояться.

Дэльфа походила на мать внешне, но совсем не от Дельфины унаследовала задор шаловливого сорванца, упрямство и жажду приключений. У девочки с Островов приключения не заставили себя ждать. На носу корабля, играя с Воздушными Братьями, она заранее представляла себя лихим Главарем. Каждому лидеру нужны подчиненные. У Дэльфы для этого была неразлучная сестренка Нела, которую она за руку тащила к шалостям, неприятностям и наказаниям — тихая регинка охотно уступала первенство.

Своеобразная награда досталась Дельфине после лусинских приключений, прославивших ее на все Острова. Мудрые долго расспрашивали ее, как ей удалось вызвать морских змей, а у нее был только один ответ:

— Не знаю.

Старухи объявили Дельфине: ни один год отныне не должен обходиться без ее участия в походах, а, значит, детей у нее больше быть не должно. Ей велели пить зелье перед каждым лунным Обрядом, чтобы бог-супруг мог наслаждаться ей, не оставляя приплода. Жрица охотно нянчила бы малыша в мире и покое, но Старухам было решать, кому и когда рожать детей, Совету — кому отправляться в рейды. Женщине и в голову не приходило, что у нее может быть собственное мнение.

Ей приказали заменить на Острове Леса Маргару. Отныне она была матушкой-наставницей и должна была убедить детей: Община — самая главная их семья, самое драгоценное благо. Но чему же ей учить воспитанников, если она отлично понимала: законы Остров неумолимо жестоки, а Совет может ошибаться и лгать? Дельфина решила просто: если не знаешь, что сказать — скажи правду.

— Свой дом, дети, никому не дано выбирать. Но да помогут боги человеку, который не умеет любить свой дом.

Настал момент, когда течение времени явилось не только в детях, но и в стариках. Из-за рейдов, служений в Святилище и Острова Леса, Дельфина почти не возвращалась на Берег Чаек. Дэльфа, Нела и Алтим, маленькая Ана и дети Меды росли на ее глазах, но Аквина, Циану и старших братьев она видела редко, а замужних сестер, что жили в Долинах, — еще реже. Она была в Море, когда Аквин внезапно умер, — даже знамения никакого не ощутила, как обычно бывало с ней перед бедой. Циана пережила мужа всего на год и тихо ушла в окружении сыновей, дочерей и внуков.

И, ясней, чем после потери родителей, Дельфина ощутила, сколько прошло лет, в день, когда непокорная, бесстрашная, вечная Тина поддалась старости и не отправилась в рейд. Целую жизнь Тина была головной болью для своих и бедствием для врага. Дельфина не представляла, что будет эта женщина делать дома. Разве что, рассказывать о молодости. Тина быстро нашла слушателя — такую же, как она, неугомонную Дэльфу. Удивительно, но Тина — равнодушная к детям, сына ни раз не приласкавшая — вдруг привязалась к маленькой дочери Дельфины.

Дельфина иногда спрашивала себя: должен ли дом, построенный к свадьбе, со смертью одного из хозяев умереть наполовину? И как сказать по каменному строению, живо оно или мертво, если оно по привычке продолжает стоять вокруг пустоты? Наэв был верен себе — молчалив и спокоен. Никто не говорил вслух, что Ана погибла давно, мог бы он и вновь жениться. Его, а не Аква, после смерти Аквина провозгласили старейшиной Берега Чаек. Отныне его слово определяло, кому стрелять на стрельбище или упражняться с оружием, кому идти в виноградник, на поле или пасти овец, что снабжали деревню шерстью. И Главарем его выбирали почти каждый рейд. Его пустой дом оживляла лишь дочка, когда ее отпускали с Острова Леса.

Дельфина удивлялась маленькой Ане. На Острове Леса та была не по возрасту задумчива, а при отце вдруг становилась отточено беззаботной и озорной — словно