– Там их, должно быть, сотни, – подала голос Самина, и это были ее первые слова за вечер.

– Отлично, – сказал андроид, – Бензер. Будет очень любезно с твоей стороны расчистить нам путь.

Куратор неуверенно кашлянул.

– Простите?

– Я сказал, доктор катится первым.

Самина переглянулась с Орисом, но промолчала. Над сердцем дернулся нерв. Они с братом подозревали, что в лесу между этими двумя произошло что-то личное.

– Ладно… – промямлил Бен.

– Не слышу!

– Да, мой господин! – злобно рявкнул кибернетик и перекинул ноги за край расщелины. Перед тем, как нагрузить веревку, мужчина задержался и подозвал Самину.

– Держись от него подальше, – сипло прошептал он и разжал пальцы прежде, чем их раздавил бы имперский ботинок. А в такой темноте нельзя было поручиться за то, что андроид не пытался.

– Что? – так же тихо переспросила девушка, но Бен уже исчез в расщелине.

– Держись от него подальше, – повторил Эйден. – Он сам так сказал.

Над скалой запорхали растревоженные мыши. Наверняка они уже расцарапали доктору все лицо и руки своими коготками. На языке Самины вертелись десятки вопросов, но она боялась их задать и стояла ни жива, ни мертва. Эйден сцапал ее за обвязку и подтащил к себе. Биолог моталась марионеткой, пока он деловито осматривал крепления, проверяя узлы и карабины. Девушка решила, что он избегает любой возможности смотреть ей в глаза, как вдруг поймала красный взгляд. Странно, но он не был злым или жестоким. Просто другого цвета.

– Это все еще я, Самина. Дыши. И не молчи, если что-то не так.

– Я просто чувствую, ч-что тебе тяжело. Боюсь столкнуть тебя с края.

Робот неопределенно повел плечом.

– И что, по-твоему, произойдет? Ты ведь уже столкнула, когда задала правильный вопрос, помнишь?

– Да, про Бена… Честно говоря, после точно такого же про Ориса, я была уверена, что ты ненавидишь меня.

Не после Ориса. После зебр. Или после укола ромашки. Или сразу, как утащила на Брану. Эйден не знал точки отсчета этому, и ответил:

– Бюрлен-Дукк говорил, что ты наделяешь меня человеческими слабостями. Но даже если и так – все равно ты не входишь в топ-10 тех, кого мне следовало бы ненавидеть. И я не представляю, что такого ты можешь натворить, чтобы попасть в шорт-лист.

– То есть, – нервически хохотнула она, – если я перепилю тебе шнур, ты не сломаешь мне пальцы?

– Нет, малыш. Я сниму с тебя кожу рейсфедером. Но с должным пиететом.

«Ясно», – подумала Самина и удивилась, как в ответ на угрозу андроида вместо того, чтобы оборваться, что-то внутри нее поднялось. Оно хотело танцевать с его демоном. Тем временем Эйден завершил контроль скромным резюме:

– Молодец, Орис.

Из расщелины летели приглушенные ругательства, гонимые сотней летучих мышей. Путь был расчищен. Робот начал спускаться, за ним Самина, брат шел последним. Уже внутри, в темноте, они поняли, что Бензер порядком аккуратничал и распугал не всех рукокрылых. Теперь они метались среди людей, то и дело задевали их, но укусить не пытались: слишком были напуганы. Самина испытала нечто похожее на приступ клаустрофобии. Она даже рада была мышам, потому что всполохами крыльев они отвлекали ее от удушья. По правде говоря, за биологом раньше не водилось такого страха: много раз она летала в глухой одноместной капсуле между научными спутниками. Да что там космос – сидеть в карфлайте с выключенными экранами мог не каждый, а Самина частенько так делала по пути домой, чтобы дать отдохнуть глазам и голове. Но сейчас она не знала, сколько продлится спуск, и главное – когда, наконец, зажгут сателлюксы. И оттого боялась все сильнее.

Все, что случилось днем, и что только ожидало внизу, давило на всех едва ли слабее, чем каменная глыба, сквозь которую они лезли. Самина услышала сверху приглушенную ругань и бормотание: «Многоножки, чтоб вас…». Вообразив, как Орис невзначай, в кромешной тьме, сбрасывает ей за шиворот сколопендру, девушка окончательно потеряла контроль над страхом. Пальцы на шнуре одеревенели, на беду вспомнился труп ученого в лесу. Ей пришлось даже расстегнуть ворот, потому что воздуха позарез не хватало. Но это, конечно, не помогло. Перед глазами у нее потемнело: разумеется, скажете вы, Самина ведь и так висела в адской темноте, но когда у вас темнеет в глазах, эти сумерки совсем иного рода. И кажется, она вздохнула чертовски громко.

«Наплевать. Пусть слышат, как я боюсь. Я ведь лезу. Лезу же?».

Будто сквозь вату донесся чей-то голос. Она хотела переспросить, но не осилила этот подвиг.

– Самина, – подергал ее за ботинок Эйден. – Я спросил, как зовут твою кошку?

Биолог вернулась из смога мыслей в расщелину. Она поняла, что не двигалась какое-то время.

– Дор… – новый судорожный вздох, – Дорси-два.

– Масть?

– О-о… В самом деле, нашел же время… – прошипела Самина, спускаясь на несколько перехватов, – Ты ведь знаешь, из-за искусственного солнца у нас только белые кошки. Подобие цветного окраса сохраняют лишь дикие животные, самки которых обеспечивают передачу нужных генов. Как те зебры, например. А домашней кошке все равно, какой расцветки кот делит с ней добычу и теплую подстилку.

– Да они умнее многих людей. А что случилось с первой Дорси?

Самина двинулась вниз чуть увереннее, попутно обдумывая ответ.

– Она погибла в мусоровозе.

– Ты выкинула свою кошку? Зачем?

– Боже… Она мне надоела! И мне жаль, что здесь нет еще пары контейнеров.

– В моем случае свалка – расточительство. – до смешного деловито возразил андроид. – Ломбард вполне подойдет.

– У тебя золотое сердце?

– Это было бы иронично со стороны Гервина. Нет, золото слишком дешево по сравнению с моими сплавами.

Разговор снял приступ. Теперь ей самой захотелось продолжить.

– Гервин Эммерхейс, твой создатель и отец квантовой робототехники? Он был широко известен даже у нас, пока не погиб. Великая потеря для империи…

– Спасибо, это я его убил. Хотя это известно не так широко.

Самина вспомнила криптоновую нить на шее робота и белые тетраэдры с образами людей.

«– Все мертвы?

– По моей вине. Прямо или косвенно».

Был среди них и Гервин.

– Это вышло случайно?

– Нет.

– Он тебе надоел? – ей захотелось откусить себе язык.

– Да.

– Почему-то я не удивлен, – раздался комментарий снизу, где спускался Бен. – Отцеубийство… Так похоже на ибрионцев!