Смерти. Смерти.

Ибрион

Главная лаборатория робототехники научного центра им. императора риз Авира

Все тот же год 1800 от основания Империи Авир.

За 200 лет до основных событий.

– … смерти! Слышишь, Эйден?

Оклик Гервина подстегнул из темноты, и в синтетике нехотя заворочалось сознание.

– Что? – тихо переспросил он и заморгал, лихорадочно соображая, что происходит. Каждая попытка обратиться к памяти отдавала горячим импульсом в голове. Было душно, в мышцах ерзала тупая боль. Гервин мягко и терпеливо повторил:

– Эта женщина, Эйден. Она приговорена к смерти. Я жду. Закончи то, что должен.

Реальность вдруг прояснилась. Андроид увидел, что перед ним, на стенде для анатомирования роботов, закреплена девушка. Это была Агата, тихая лаборантка Гервина. Ее руки и ноги, пристегнутые к жестким фиксаторам, побледнели, как молоко. На щеках блестели мокрые дорожки, но глаза были сухими. И вся она дрожала от страха, но не могла произнести ни слова. Ее рот глушила полумаска наподобие респиратора, из-под которой было слышно только ее дыхание. Неровное, с присвистом – из-за паники?

И, наконец, венцом перфоманса была рука Эйдена, прижимающая к груди Агаты ампутационный нож. Не лазерный скальпель, а самый натуральный тесак из блестящего металла – каким изредка пользовались робомедики. Рассуждения текли неприлично медленно:

– Так. Так! Что за… У меня серьезный провал в памяти. Я был на пути в сенат… Должна была состояться церемония вступления на престол. Ты задержал меня просьбой неотложного приватного разговора, и… Гервин, что проис…

Эйден увидел профессора и осекся. По сузившимся глазам ученого синтетик понял, что нарушает какой-то скрипт. Налипло ощущение западни. Гервин молчал. Между тем мысль об убийстве высвобождала настолько мощное предвкушение эйфории, что челюсти сводило. Не было ничего правильнее этого. Нужнее этого. То была экзальтация с привкусом крови и прожилками боли. И лейтмотивом гремела абсолютная невозможность сопротивляться.

«Абсолютная несвобода».

Его самый большой страх. С ним такого уж точно не могло быть. Точно. Не. Могло. Сила и непреклонность желания выдавали чужеродную силу. Гадина закралась в его голову, притаилась и прогрызла себе щель, из которой нашептывает теперь, как суфлер. Неудивительно, что следом он подумал так:

«Мной что-то управляет, и мне это не нравится».

Эйден опустил руку с ножом. Но если бы все было так просто… От пальцев, вверх по венам, тотчас поползла жгучая боль.

– Гервин, что это мы, твою мать, делаем? – резко и зло спросил он. То была большая редкость, ранее совершенно ему несвойственная. На коже Агаты остался красноватый след от лезвия. То, что кровь так и не выступила, терзало андроида незавершенностью и диссонансом, как белая нить на черном фраке.

Профессор приподнял бровь и напряженно кивнул.

– Мы делаем то, что следует, Эйден.

– Я не хочу.

– Нет, ты хочешь!

– Гервин, ты не так понял: не я хочу! Не я!

– О, Эйден, я поражен тому, насколько глубоко ты ошиба…

Синтетик зарычал, прерывая.

– Ты понятия не имеешь, чего я так усердно избегал, что искоренял в себе эти триста лет. И насколько остро и тонко я ощущаю посягательство на свою личность! Ты ничего не знаешь…

Не оставляя ножа – увы, то оказалось не в его силах – андроид бросился к стеклянной двери, чтобы обнаружить, что она заблокирована личным паролем Гервина. Но и этого было мало: там, у выхода, его скрутила такая ломота, что потемнело в глазах. Разогнувшись, он увидел в отражении, что радужки стали красными.

Где-то сзади ученый тяжело вздохнул:

– Хорошо же. Прекрасно! Я ожидал, что ты обойдешь блокатор сознания, с твоей-то силой воли. Но он был необходим только для введения вируса, а вот его тебе не осилить. Закончи то, что должен!

Эйден обернулся, но не двигался. Рука с ножом мелко дрожала. Профессор, видя это, довольно кивнул.

– Ты не вступишь на престол. То, что происходит здесь, транслируется прямиком во дворец, где сенаторы будут свидетелями опасной уязвимости искусственного интеллекта. Я ввел тебе свой лучший экспериментальный вирус – «dn-4.nuf», или ласково «Демон». В твоих базах данных нет против него средства – можешь не искать. Этот вирус формирует и многократно усиливает желание причинить боль. Уничтожить! И он пытает тебя: выводит из строя мозг и тело, если носитель сопротивляется – не убивает или не слушается моего приказа убить. Или – логики, когда убить действительно необходимо. В твоем случае я использовал все три мотивации, чтобы уж наверняка. Ты хочешь причинить боль – раз. Я приказываю тебе – два. И эта женщина перед тобой была поймана за руку при передаче засекреченной информации – три.

Сознание андроида ощупывало глухой и неприступный купол вируса внутри себя. Тщетно (и, что самое ужасное, это было слишком заметно). Гервин не скрывал ликования:

– У Демона нет слабого места! И чем сильнее сопротивление носителя, тем сильнее вирус. Либо ты убьешь человека против воли, либо умрешь сам. Так или иначе, корону империи ты не наденешь. Нужен ли миллиардам подданных монарх, настолько опасный и ненадежный? Разумеется, нет! И… тут мне хотелось бы оговориться, потому что, зная твою непредсказуемость… словом, если ты убьешь меня, будучи под действием вируса, ты только лишь усугубишь свое положение. Покажешь, что ты не только управляем, но и смертельно опасен даже для манипулятора. Хм. Ты в ловушке, Эйден.

– Да. – рассеянно произнес андроид, от боли плохо соображая. – Знаешь, я… подбираю одну из тех банальных фраз… которой мне следовало бы сказать, что я считал тебя своим отцом, Гервин.

– Не пытайся ввести меня в заблуждение имитацией чувств. Хотя надо признать, она всегда удавалась тебе блестяще, бесподобно! Все-таки ты – мое лучшее творение. Но ни одна, даже самая исключительная машина не должна и не будет управлять людьми!

Синтетик вдруг обнаружил, что снова приблизился вплотную к Агате. Как это произошло, когда?.. Девушка, не отрывая взгляда от руки с ножом, тихонько заскулила.

«Может быть…»

Эйден приставил кончик лезвия к щеке жертвы, закрыл глаза и повел рукой вниз, почти не нажимая, – вдоль горла, к сердцу. Он пытался вообразить, пытался поверить, будто режет глубоко, по-настоящему, и уже решил, что у него вот-вот получится. Но как только открыл глаза и увидел лишь царапины на подбородке и ключице Агаты, схватил удар от Демона. Обманутый, возмущенный вирус мстил: андроид выронил нож и скорчился от боли. Через минуту или около того приступ ослаб – но лишь настолько, чтобы робот смог в новом бессознательном порыве схватиться за орудие. Вряд ли Ибрион видел более жалкого убийцу. Тряслись уже не только руки, но и все тело. Глаза вдруг защипало, и, приложив ладонь к лицу, Эйден обнаружил, что это не слезы, а его серебристая кровь. Голову лихорадило еще сильнее: нестройные ряды собственных мыслей разрывала и уничтожала идея убийства.