– Однако же, – сделал я новый выпад, – так ли велика моя вина, если я, как вы утверждаете, повинен в колдовстве, когда вы, господин герцог, сами пользуетесь услугами мага?

Епископ, снова почувствовав минуту своего выхода, сорвался с места и, уйдя из-под бдительной опеки принца, затараторил неожиданно густым низким голосом:

– Наглец! Еретик! Как смеешь ты, коснея в несказанной дерзости своей, сравнивать богоугодное и боговдохновенное искусство наших магов с мерзким чернокнижием и сатанинским колдовством, – тут он мелко перекрестил свой рог, – дьявольского отродья колдунов Британии?

«Все понятно. Вопросов больше не имею. Вечная дилемма наших разведчиков и их шпионов», – грустно усмехнулся я.

Его высочество дал знак прелату вернуться на место и, выждав соответствующую паузу, произнес, чеканя каждое слово:

– Поскольку вышеозначенный Вальдар Камдил, коснея в грехе, упорствует, отказываясь признать свою вину, мы, принц Оттон фон Гогенштауфен, властью, данной нам Богом и императором для торжества справедливости, повелеваем назначить Божий Суд.

У меня нехорошо заныло пониже поясницы. Лица присутствующих сияли радостью так, словно всех их в воскресенье пообещали бесплатно покатать на карусели.

– А теперь оставьте нас наедине! – негромко продолжил Лейтонбург.

Вы называете это коварством? Я бы скорее именовал это кратчайшим путем.

Кардинал Ришелье

– Ну, господин рыцарь, – начал герцог, когда мы наконец остались одни, – теперь мы можем вернуться к нашей вчерашней беседе.

– Я так и думал! Да, да, ваше высочество, я так и предполагал, что именно для этого вы меня сюда пригласили. Хотя, должен признаться, ваше гостеприимство несколько навязчиво. Я с удовольствием заехал бы к вам, стоило только прислать мне приглашение. А что за фарс вы здесь устроили? Для комедии слишком нарочито, для трагедии – слишком смешно. – Я попытался выдавить из себя соответствующую случаю улыбку, но без особого успеха.

– Правда? Вы действительно сочли это спектаклем? Напрасно. Я далек от мысли становиться комедиантом. Вас действительно ожидают ордалии[46]. – Герцог встал и прошелся по зале. – Надеюсь, вы понимаете, что от того, договоримся мы сейчас с вами или нет, зависит, будем ли мы беспокоить Всевышнего по такому ничтожному поводу, как суд над вами, или оставим беседу с ним до лучших времен.

Я принял суровую позу воплощенного внимания. Оттон продолжал:

– Буду откровенен, как можно быть откровенным только с приговоренным к смерти. В этом, полагаю, вы не сомневаетесь?

Сомневаться не приходилось.

– Я знаю, господин рыцарь, повторяю: знаю, а не предполагаю, что именно вы и ваши люди захватили замок Ройхенбах. Вы можете говорить что угодно, я не нуждаюсь в ваших объяснениях и доказательствах. Они меня просто не интересуют. Комендант Лютца доложил мне об этом прискорбном факте. Право, жаль. Особенно жаль Норгаузена. Вот действительно превосходный рыцарь! Да, царствие ему небесное.

Герцог помолчал, глядя на меня холодным, немигающим взглядом дракона.

– Вы понимаете, что это была ловушка?

– Понимаю, – ответил я, прикидывая, что дальнейшее запирательство не имеет смысла. – Но, как вы знаете, она не сработала.

– Знаю. Однако вместо Ричарда вы нашли его дуболома оруженосца. Кстати, там был еще один человек. Куда вы его подевали? Его супруга прибыла в Трифель, чтобы молить о его свободе, а я не знаю, что ей говорить.

– Когда я вошел в подземелье Ройхенбаха, он был уже мертв, – медленно произнес я.

«А информация у них поставлена все-таки хуже, чем я думал. Это нам на руку».

– Я не знаю, что с ним сталось дальше, – продолжил я откровенничать через секундную паузу.

– Предположим. Давайте говорить начистоту. Вам нужен Ричард?

– А почему не вы?

– Вальдар Камдил! Прекратите ломать комедию. Конечно, если вы желаете, можно занести в протокол ваше намерение покуситься на мою особу. Не думаю, чтобы это пошло вам на пользу.

Я прикусил язык.

– Итак, вам нужен король Ричард.

– Хорошо, предположим, что так.

– Можете мне не верить, но здесь я ваш союзник.

– Почему?

– Это очень просто. Я не склонен к людоедству, и если что-то интересует меня в данной ситуации, то это – государственные интересы. Что получит империя от того, что король Ричард будет мертв, как того желают мой племянник и принц Джон? Гвельфы лишатся одного из своих лидеров? На это место всегда найдется кто-нибудь другой. Ну и что? На этом все выгоды заканчиваются.

А теперь предположим, что Ричард будет жив и, более того, вернет свой престол. Выгоден ли нам король Англии, обязанный всем: жизнью, свободой, могуществом – нашему союзу? Безусловно, выгоден.

Я кивнул головой. Логика в рассуждениях Лейтонбурга, несомненно, присутствовала.

– Продолжим. Вы, конечно, помните, что владения Ричарда не ограничиваются островами. Во Франции ему принадлежат Нормандия, Аквитания, Гасконь, Мен, Анжу, Пуату, Бретань и Тулуза. Согласитесь, немалый кусок.

Спорить с этим было глупо.

– Пользуясь отсутствием Ричарда, король Филипп II Август понемногу начинает прибирать к рукам его владения. Это неминуемо ведет к усилению Франции, что, как вы сами понимаете, вовсе не в интересах империи. Принц Джон не желает, да и не имеет возможности, заниматься судьбой французских владений, и лишь один Ричард способен отстоять их. Разве это не так?

Я согласно кивнул.

– Как видите, мне вовсе незачем желать смерти Ричарда, и здесь мы с вами несомненные союзники.

– Хорошо. И что же вам нужно от меня?

Лейтонбург замолчал, думая, кажется, о чем-то своем.

– Мне нужен от вас подвиг. Подвиг, которого жду от вас не только я, ждет большинство князей империи.

– Я тронут таким доверием, но если вам не сложно, объясните все-таки, что я должен делать?

Герцог посмотрел на меня испытующе:

– Вы должны будете поразить императора Генриха Шестого.

– Простите, что?!!

– Вы не ослышались. Вам надлежит бросить вызов его величеству и сразить его в честном бою. Полагаю, вам это под силу.

– Думаю, да. Однако неужели это единственный способ?

– Конечно, нет. Безусловно, не единственный. Всего лишь лучший. Подумайте сами. Недовольство политикой императора среди населения достигло неслыханных размеров. Пока что мне удается как-то сдерживать его, но кто знает, чего это стоит?! Возмущение поразило не только чернь и лавочников, все дворянство ропщет против тирана. Неудивительно, что в стране родился заговор. В нем участвуют большинство имперских князей, я уж не говорю обо всех других дворянах. Встать во главе заговорщиков было предложено мне.