Отказавшись от хлебосолов, я ракетой помчалась домой. К счастью, Эл ещё не вернулся.

Или не к счастью. Потому что куропатки, больше похожие на умерших от дистрофии цыплят, были с успехом запечены в духовке, овощное рагу заполнило соблазнительным запахом всю Славную улицу и, возможно, половину храмового ареала (я выносила мусор и видела, как незнакомые стражники за воротом жадно вдыхали густой от пряных ароматов воздух), а Эл так и не пришёл.

До часу ночи я пыталась читать, а потом решила, что при первой же встрече стребую с дюка персонального дрессированного воробья, чтоб записки любимому таскал (и от него тоже), и рухнула на диван.

Во сколько злюк приполз домой — не знаю. Помню, как среди ночи меня разбудил звон посуды на кухне, но встать и проверить, пришёлся ли ужин по вкусу моему мужчине, не было сил. Потом в ванной, кажется, шумела вода. А ещё чуть позже меня обняли, уверенно и по-хозяйски. Я зевнула во влажную ключица и промычала:

— У нас всё хорошо.

— Спасибо, — не в тему ответил Эл. — Лягушата тебе особенно удались.

— Это были куропатки.

— Тем более.

Он поцеловал меня в затылок и тут же вырубился.

А утром я снова его не застала. Только записку нашла, приколотую магнитиком к холодильнику, в которой Элар подробно рассказывал о последних новостях, о тотальном повышении магического резерва у всех атлантов, о расколе в Совете — и ни слова о том, чем он дни напролёт занимается!

Один плюс. На кухонном столе обнаружилась клетка с лохматым воробьём, а рядом с ней «инструкция к применению» и коротенькое письмо от Бро.

«Слава Богу, — писала сестра, — что у тебя хватило мозгов предупредить меня о том, что с вами — с ТОБОЙ!! — всё в порядке. (О том, что я чуть не обосралась от ужаса, когда мне в компот рухнул воробей с листком бумаги в зубах, я, пожалуй, рассказывать не стану). Санитары научили, как пользоваться пернатой почтой, так что я теперь на связи. И да, у нас с малявками тоже всё хорошо. Не беспокойся. Люблю тебя.

ПыСы. Ты сказала злюку, что свекровушка собирается жить вместе с вами?»

Я быстренько нацарапала ответ, достала воробушка из клетки и, вручив птахе записку, открыла окна на кухне.

Убрала в квартире.

Сбегала к Чесе на пару часиков, чтобы посидеть за открытками. Дождалась возвращения воробья. Хотела написать письмо Элару, но в последний момент передумала — не стоит по пустякам отвлекать дюка от работы, он же не на пиво с друзьями ушёл, а вроде как расследует целый государственный переворот.

Я положила крылатому вестнику кусок морковины, насыпала проса и гречки, а потом долго наблюдала за тем, как в комнате под потолком растёт спальный этаж. Нары, если по-простому.

Квартира почувствовала моё настроение и начала перестраиваться.

Весь следующий месяц мы с Эларом почти не виделись, потому что домой он приходил только ночевать. Я научилась просыпаться среди ночи, чтобы быть рядом хотя бы во время позднего ужина, и вставать ни свет ни заря, чтобы приготовить завтрак и поцеловать перед выходом.

Туристы в Славое так и не появились, но гулять по храмовой территории теперь можно было ничего не боясь.

После того, как бунтовщики и вправду попытались похоронить Камня под покровом ночи, взбунтовался весь нижний город, а половина из миров, у которых с атлантами были дипломатические отношения, прислала ноту протеста, стало понятно, что с наскока поменять власть не получится.

Основательно поредевший Совет занял свои места в храмовом зале заседания, а дюк в числе спешно сколоченного отряда занимался тем, что пытался устранить последствия неудавшегося переворота, отлавливал зачинщиков и последователей, а после того, как на родину вернулся его отец, ещё и пропадать в домашней библиотеке стал. Вместе они поднимали архивы, пытались понять, что нужно сделать для возрождения Камня.

Да, Камень не умер в полном смысле этого слова Его рубиновое сердце, пусть и медленно, но всё же билось.

И знаете что? Лично мне, Камень не понравился. Противный старикашка, к тому же самодур, изрядно попортивший нам с Эларом нервы (Кстати о нервах, свадьбу мы были вынуждены отложить до лучших времён, но от своего намерения устроить мне первую брачную ночь злюк так и не отступился). Однако местные магистры магии утверждали, что полная статичность Камня — это знамение близкого конца. И в качестве примера они приводили тот факт, что с момента окаменения местной святыни уровень магии в каждом из атлантов неизменно увеличивался. Даже присутствие огнецов уже не спасало.

— Если так пойдёт и дальше, — однажды ночью признался Эл, — то на этот раз Атлантида и в самом деле исчезнет. Вель, нужно перевозить Бро. Если нам нужно будет экстренно бежать, я бы хотел, чтобы вы обе были в одном месте.

И добавил, после минутной тишины, наполненной моим шоком:

— Конечно, у нас в усадьбе места больше. И там бы нам всем было бы гораздо удобнее… Я, кстати, разговаривал с отцом, и он будет рад с вами познакомиться… Но из-за Камня лучше вам пока жить на Славной.

— Злюк, не переживай! — Я провела ладонью по колючей щеке и, не удержавшись, подалась вперёд, чтобы поцеловать. — Я всё понимаю. И Бро тоже не сухарь.

— Если бы она была сухарём, то не смогла бы вырастить такую замечательную тебя, — ответил Эл, одной этой фразой уверив меня в том, что я совершенно не зря в него влюбилась.

— Это да, — часто моргая, чтобы, не дай Боженька, не разреветься от умиления, согласилась я. — Только, Эл, ты же понимаешь, что нам теперь придётся забыть о всех неприличных десертах и прочих сладких глупостях?

— Увы. — Дюк хохотнул. — Я так с тобой скоро монахом стану. Вот зачем ты, Вель, велела дому построить кровать под потолком вместо того, чтобы потребовать полноценный этаж?

— Я ничего такого не делала! — возмутилась я. — Оно само…

— Само?

— Ну, мне просто в голову не пришло…

— И я о том же!

Щелчок по носу был безболезненным, но чертовски обидным. Из вредности я даже хотела «позабыть» об ужине, но в последний момент всё же передумала и налепила Элу пельменей…

Бро вернулась домой на третью неделю каменного бунта — именно так в народе стали называть несостоявшийся переворот.

Обругала спальный этаж, потому что она, видите ли, хотела нечто менее громоздкое.

Страдая от бессонницы, испортила нам с Элом не только ужины, но и затвраки.

Откровенно задолбала своими жалобами на боли в спине и просьбами завязать шнурки — из-за живота, который буквально за неделю вырос до необъятных размеров, сама она этого сделать не могла. И ладно бы шнурки! Я ж не свинья бездушная, могу и потерпеть, но фразочки в стиле «этот твой морской узел, Сливка, ни разу не подходит к воздушной лёгкости моего сарафана» реально доводили до белого каления.