– Я так устал! – Начались новые круги по комнате.

– Не преувеличивай. Это только начало. Хотя я бы сказала – ты сделал все правильно.

Он по инерции прошагал до угла комнаты и остановился поглядеть, не смеюсь ли я над ним.

– Оля была тебе почти никто. Ой, только не делай такое лицо. Ты и со мной спал.

– Это совсем другое, – начал было доказывать мне Арсений, но вовремя замолчал.

Иначе я бы в него точно чем-нибудь кинулась. Хоть пепельницей, хоть тапком – мне без разницы.

– Зато ты убрал причину – маньяка этого. На такое не каждый способен. Большинство бы как поступило? Вызвали бы ментов. Те бы в лучшем случае нашли тела. Показали эту жесть по телику, и маньяк бы преспокойно начал отвозить девушек в другой лес.

– Я тоже так подумал! – оживился Арсений.

Не поверила я ему. Ни фига он не подумал – действовал на эмоциях. Ну, и из привязанности к этой Оле. Чем она его так зацепила?

– Ты не против, если я у тебя поживу некоторое время? – не слишком надеясь на положительный ответ, спросила я.

– Ты понимаешь…

– Привык жить один? Совесть у тебя где? У меня патовая ситуация, конфликт с предками. Им мой образ жизни не нравится.

– И внешний вид, – понимающе прибавил Арсений, уронив стеклянную вазу.

Которая, хоть и не разбилась, но наделала много шума выпавшими из нее многочисленными предметами. Мы ползали по полу, собирая кнопки, иголки, скрепки, пуговицы и денежную мелочь.

– Неужели я так скверно выгляжу? – обиделась я.

– Да нет. Я тоже недавно гады купил. До твоих им далеко, но все же классные.

– Я, когда тепло и сухо, в кедах хожу, – зачем-то уточнила я, хотя летом я в разной обуви могу оказаться.

– Кеды щас все носят.

– И резиновые сапоги, – разозлилась я не на шутку.

– Ты не сердись. Но выглядишь ты…

– Не в твоем вкусе?

– В моем! – сообразив, что сейчас разговор превратится в ссору, заверил меня Арсений.

Пока длилась пауза, я успела с дикой скоростью перебрать всевозможные аргументы. И за неимением лучшего остановилась на одном:

– Арс, ты не понимаешь! Если с тобой что-то случится, то никто, кроме меня, не поймет в чем дело! – Мои слова навели его на какие-то полезные мысли, и он задумался.

– Хорошо. Оставайся. Но, чур, спать ты будешь не в моей комнате.

– Больно хотелось!

Я осталась. Позвонив родителям, с которыми не ссорилась никогда, но Арсению про это знать было необязательно. Мама только спросила, как дела у «бедного мальчика», и посоветовала быть с ним поделикатнее и не пить ни в коем случае. Она была уверена, что сирота превратился в полного говнаря и спасается от стресса ведрами водяры.

Потом я решила полюбоваться на пистолет. Ни разу не видела. Арсений был не против. Занятная штука. Тяжелая. Сразу захотелось пострелять. Глаза уже выискивали подходящую мишень. И хотя я человек гуманный, сразу заметила полосатого кота на заборе. И сороку на ветке дерева. Мысленно выругалась. Психоз какой-то. Стою с пистолетом в руке, смотрю в окно, выискиваю все живое. Жуть. Неужели я могу убить кота? Да я лучше в себя выстрелю.

Мысли застеснялись и поменяли направление. Мишень – это что-то круглое. Например, уличный фонарь. Дорожный знак тоже вполне подойдет.

Нет, определенно, оружие в руке моментально меняет психику. Пять минут назад я могла бы прибить того идиота, который расстреливает из рогатки лампочки в фонарях. Я вообще вандалов ненавижу и правильно делаю. Руки им поотрубать надо.

Но как хочется проверить, попаду ли я в эту поганую лампочку? Прицелилась. Наверное, попаду. Может, попробовать?

– Ты что, сдурела?

– Я пострелять хочу, – капризно заявила я.

Но потом вспомнила, что из этого пистолета недавно убили человека, и резко расхотела. Словно он был живой и сам кого-то кокнул. Даже потянуло руки помыть – ведь я его трогала. Все-таки есть в оружии что-то зловещее. Как в потенциальной смерти. А в детстве у меня был игрушечный пистолет. Черный такой. Присосками стрелял. Классный. Вспомнив себя в мелком возрасте, я повеселела.

– Жизнь или кошелек!

Арсений резко врезал мне по руке.

– Никогда не направляй оружие на человека!

Ну и не буду! Ведь он даже не заряжен. Улыбка сползла с моего лица: а если патроны там есть? Мне сразу поплохело.

Пистолет в руках Арсения выглядел как хитрая тварь, которая только и выжидает удобного момента.

– Убери его, а? – потребовала я, потирая ушибленную руку.

Вспомнила, что за удар по руке следует обидеться, и демонстративно подставила ее под струю холодной волы. Чтоб синяка не было. Не то чтобы я такая кривляка, но бывает временами. Особенно перед мальчишками. И не хочу, но выставляюсь. А то вдруг забудут, что я хрупкая и ранимая.

– А ты бы что попросила? – невзначай поинтересовался Арсений.

– У тебя? А, ты про этот номер телефонный.

Арсений кивнул. Надо подумать. Хороший вопрос. Только сложный. Очень.

– Я много чего хочу. Вот, к примеру, хочу, чтобы люди не убивали детенышей морских котиков.

– Правильно!

Арсения воспламенило мое пожелание. Сразу видно – он, когда звонил, думал только о своей пользе и выгоде.

– Это только на первый взгляд так кажется. Ничего правильного. Котики милые и все такое, но дело не в них. Вот я сейчас попрошу, чтоб их прекратили убивать, а назавтра на планете не станет ни одного человека.

Арсений смотрел на пистолет и думал над моими словами.

– Черт! Ты права. Не станет людей, и некому будет убивать.

– Ну, ты прям Капитан-очевидность. Или вот тебе еще простой пример: чтобы бедных больше не было. Но результат примерно тот же будет. Человек сто останется, не больше.

– Да ну тебя! У нас богатых много.

– И каждый из них уверен, что он беднее кого-то другого.

– А если сказать «чтобы бедности больше не было»?

– Хрен редьки не слаще. Либо ее назовут «прожиточным минимумом», либо всех бедных зашлют в газенваген.

Мы мудро замолчали.

– Ты столько всего по магии прочитала, – заунывным голосом напомнил Арсений.

– А это тебе не магия. Это суровая реальность, помноженная на иезуитскую хитрость.

– Да я понял уже. Было бы здорово, если бы мой последний звонок не сработал.

– Не надейся. И давай-ка лучше спать. Утро уже, – предложила я, услышав писк какой-то ранней птицы.

Но мой план подольше побыть с Арсением сорвался. Через несколько часов позвонила мама. Встревоженным голосом, на грани истерики кричала про папу. С которым случилось несчастье. Какие-то хулиганы забивали ногами в парадной бомжа. А папа как раз спозаранку выходил на работу. Вмешался. И ему досталось. Недобитый бомж слинял, а папу заподозрили в превышении какой-то самообороны.