второй, но уже откуда-то из-за спин патрульных. Зайцев и его напарник упали на пол.

Резко обернувшись, я ничего не увидел. Неожиданно, мне в глаза ударила струя перцового спрея.

Тут же брызнули слезы, глаза обожгло острой болью, отчего я мгновенно потерял способность смотреть.

— А-а… Черт возьми! — я схватился ладонью за лицо. — Виктор, какого хрена?

— Извини, Алексей! — его голос раздался совсем рядом. Через секунду я почувствовал сильный удар под колено. Взвыв от нестерпимой боли, я опустился на пол.

Почувствовал, как «Макарова» выдернули из руки. С головы резко стянули маску.

Попытался проморгаться, но получилось плохо. Кое-как, сквозь слезы, я различил в коридоре чей-то темный силуэт.

— Привет, Алексей! — раздался приближающийся голос из коридора.

Он был очень знакомым, но я все равно не понял, кому он принадлежал.

— Что… Что происходит? — через силу пробормотал я.

— Разве ты еще не понял? — ухмыльнулся Виктор. — Я и есть Клык! И благодаря моей предприимчивости, влияние капитана КГБ оказалось очень кстати. Именно так я подставил товарища Черненко, а затем и Иванца…

— А ведь я был правой рукой Алексея Владимировича… — снова раздался знакомый голос, который я наконец-то опознал. В нем были нотки ехидства.

Круг подозреваемых резко снизился всего до одного единственного человека. Дьявол, ну точно, речь о Пономареве.

Сложно представить то, что я почувствовал в этот момент. Этот сукин сын всегда был в курсе всех дел полковника Андрея, который на самом деле носил совсем другое имя. Он знал о каждом его шаге, знал о «Барьере», об учебном центре.

А мы-то, наивные глупцы предполагали, что Клык каким-то образом проник в верхушку КГБ сам… А на деле все оказалось куда проще. Но как же ему удалось его завербовать?

— Что же тебе обещали, капитан? — мрачно поинтересовался я.

— Да я уже не капитан, — весело хмыкнул Пономарев. — Ради той суммы денег, которую мне заплатили, ты сделал бы то же самое!

— Не сделал бы! — процедил я. — Не стыдно родину продавать было?

— Родину? Ни капли.

— О, конечно! — рассмеялся я, вспомнив о капитане Гнездове, что в Сирии прострелил мне мозги. Ведь тот же случай. — Для таких как ты, она ничего не значит, да? Не она ли тебя кормила и воспитывала? Обучала в детских садах и школах, лечила в больницах… Дала тебе жилье и работу! Нет?

— Жилье? Жалкую «хрущевку»? Да начхать мне… Я давно мечтал свалить в Америку! Подальше из этой дыры, в которой все не для людей!

Я дернулся было, но мне ясно дали мне понять, что все мои жалкие трепыхания тщетны… Нет, я вовсе не был таким ярым патриотом СССР. Да и к понятию родина у меня был свой взгляд… Но тут другое! Вряд ли смогу это объяснить — сам до конца не понимал своей позиции.

А Виктор… Про него я вообще молчу! Какой же я слепой глупец — сам позвал в свою команду того, кто изначально стоял за Чернобыльской аварией… Посвятил в свои планы, рассказал все от и до…Да-а, не разглядел я волка в овечьей шкуре, он оказался куда коварнее, чем мы с Андреем предполагали. И ведь даже мыслей ни у кого не возникло. А я еще размышлял, где же собака зарыта? Ведь были же предпосылки…

Жжение в глазах еще присутствовало, но было уже не таким сильным. Зрение потихоньку восстанавливалось.

— Ну ты и сволочь! — процедил я, качнув головой в сторону на раненого. — Рука не болит, нет?

— Рука? Ах да… — он спохватился он, затем решительным действием сорвал с раненой конечности окровавленную повязку. — Нет у меня никакого ранения! Всего лишь фокус и немного актерского мастерства.

Повязка упала на пол.

Рассмеявшись, он сунул руку в карман и вытащив наружу, продемонстрировал мне маленький пакетик с красным содержимым. Раздавил его в руках — на пальцах осталась лишь краска, очень похожая на кровь.

Дерьмо! Ловко же он нас провел с Григорием. И та «Копейка» на дороге — она появилась не просто так, а в самый неподходящий момент. Клык сам дал им какой-то условный сигнал. Затем по нам стреляли, но как-то неохотно, что ли… Хотели бы убить, дали бы очередь по салону — «Калашников» сделал бы свое дело как надо. А тут лишь фиктивное ранение по главному диверсанту. Для достоверной легенды. От Гриши действительно толку не много, как боец Виктор был гораздо ценнее, поэтому он поддержал решение журналиста и настоял на том, что один из нас должен остаться снаружи на крыше энергоблока.

— Алексей, да ты не переживай… — улыбнулся Клык, хотя я этого не видел. — Ты проделал огромную работу. Я восхищен тем, насколько серьезно ты подошел к этому делу. И это вовсе не сарказм…

Повисла напряженная пауза.

— Смотрю, зрение немного восстановилось?

Слезы практически перестали течь, хотя в глазах по-прежнему ощущался жуткий дискомфорт. Но кое-что я уже мог различать. Взглянул на противника — маски на лице уже не было, борода и усы отсутствовали. Передо мной был гладковыбритый человек, возрастом около сорока пяти лет. Изменилась форма носа, брови стали тоньше, а на щеке исчез малозаметный шрам. Передо мной был совсем другой человек, практически не похожий на Виктора.

— Идем! — вдруг произнес он, взглянув на наручные часы. — Без пяти минут час. Самое интересное впереди!

— Куда?

— Как куда? На щит управления, конечно же! — охотно пояснил Клык. — Скажем так, воочию будешь наблюдать за тем, как сотрудники четвертого энергоблока сами пустят хваленый советский реактор вразнос!

От бессилия я сжал кулаки.

— Еще можно все остановить! — глухо произнес я. — Последствия будут ужасны!

— Ты-то откуда знаешь? — усмехнулся Пономарев.

— Слушаешь бредни Гришки-журналиста? — спросил Клык. — Да, он молодец, собрал информацию. Информацию, которую я же ему и подкинул, только он этого не понял. Не было никакого заговора, никто эти радиационные аварии не изучал и не провоцировал. Они всегда были, и в Америке и в Европе. Другое дело Союз. Тут всегда боялись общественного мнения, пытались их скрыть и, как ни странно, это получалось. Но здесь, в Чернобыле, у них не получится. Уж я прослежу… Иди, Алексей. Тут недалеко, да ты и сам все знаешь…

Меня подняли с пола, толкнули спину.

Быстро и часто моргая, я видел, что мы шли туда, куда я изначально и собирался.

Минута и вот она дверь блочного щита управления четвертого реактора.

— Стоп! Погоди-ка… — я понять ничего не успел, как мне в рот сунули кляп, сделанный из какой-то тряпки. Клык усмехнулся, посмотрел мне в глаза. — Вот теперь можно. А то еще наговоришь глупостей, людей напугаешь!

Пономарев толкнул