— Как вы узнали?

— Про то, что она засланный казачок?

Эн кивнул.

— Как-то сложилось в голове. Она сказала Дмитрию вашу фразу про меня слово в слово, да и та история про шпиона из института, которую мне рассказал Женя. Ее осведомленность… не знаю, вдруг понял, и все. Она вам сослужила хорошую службу. Очень старалась. Послушная девочка.

— Вы убили ее?

— Вы не знаете?

— Если бы мы знали все, что произойдет или происходило, то мы бы с вами сейчас не разговаривали. Уж поверьте.

— Без труда, — уверил Антон.

— Так вы убили ее?

— Так точно.

— Зачем?

— Вопрос странный, — Тоша взял новую конфету. — Она обманывала меня все это время…

— Так что вы хотите узнать, Антон Владимирович?

— Да, собственно, немного. Пара вопросиков, чтобы разобраться во всем до конца.

— Спрашивайте.

Би и Пи, утомившиеся скучным разговором, устроились за спиной брата, усевшись прямо на пол, и принялись играть. Соколовы не двигаясь стояли там же, где и были, слушая и гадая, что же будет дальше. Хотя этот вопрос пугал их обоих, заставляя коленки трястись и сердце биться чаще.

— Почему вы захотели избавиться от Майкла?

— Он начал считать себя избранным Богом и собирался найти всех детей и взять их под свой контроль.

— А вы не хотели, чтобы это случилось?

— Мы высшие создания и не должны прозябать в застенках, чтобы людям было комфортно. У нас было все, чтобы властвовать над ними.

— Кроме свободы.

— Именно.

— И как давно вы уже готовили план побега?

— Шестнадцать лет.

— Сколько?!

— Поначалу мы думали, что он соберет всех, и вместе мы установим новый порядок. Майкл был одним из тех, чьей воле трудно противиться. Но потом он помешался на своей идее, а нас припрятал туда, где наши способности были бесполезны. С той минуты, как основали институт, то есть с рождения Кири, мы были помещены туда. С той же самой минуты мы и начали понимать истинное положение дел и стали придумывать план побега.

— Ясно. Но зачем же вы вообще согласились отправиться туда?

— Я повторюсь. Никто не способен противиться воле Майкла.

— Хм, — улыбнулся Антон.

Эн сощурился.

— Маленькое уточнение, и все будет ясно… Я понимаю, что детей семи судей не так много, чтобы подговорить кого-то из них. Ибо те, что в институте, также беспомощны, как и вы, а Дмитрий и Иванка искренне верили в путь, что обозначил их предводитель. Но неужели не было ни одного человека, обычного человека, который мог бы, скажем, застрелить его, то есть издалека?

— Ни один из смертных не смог бы подобраться к нему, чтобы застать врасплох. Во-первых, он безвылазно сидел в своей берлоге, в которой кроме него находилась еще уйма фанатичных последователей, с превеликой радостью отдавших бы за него свои жизни. А во-вторых, его действие на людей во много раз сильнее, чем на нас. Одного взгляда на Майкла достаточно, чтобы попасть под его влияние. То есть ваше предположение просто невозможно изначально.

— Что ж, я понял. А теперь главное. Вы сказали, что я тот человек, что несет будущее на своих руках, будто бы я единственный, кто способен одолеть Майкла, — Домов наклонился чуть вперед. — Но вы ведь знали, что это не так, верно?

Эн молчал.

— Никто не способен противиться воле Майкла, ты сам сказал. А это значит, что и я тоже.

Соколовы суетливо затоптались на месте.

— Все это время мне казалось, будто это я тот, кто должен был покончить с ним. Что вы возложили на меня эту ответственность, оттого что знали — никто другой не справится. Но потом я понял, что был нужен вам совсем не для этого…

Лицо Эн было очень внимательным.

— Ведь единственный, кто способен уничтожить Майкла, это Кири, так? Ведь она не человек, а значит, не так легко подчиняема, и вдобавок лишь она может убить, не приближаясь. То есть лишь малышка была способна подобраться на расстояние удара, не попав под его влияние. Поэтому все, что требовалось от меня, это влипнуть в передрягу, чтобы она кинулась меня защищать. Так? Вы ведь знали, что он захочет покончить со мной, чего она, конечно, допустить не сможет.

— Вы правы.

— То есть в итоге моя роль оказалась такой скромной, даже оскорбительной! — вздохнул Тоша. — Всего лишь приманка в мышеловке.

Наступило молчание. В тишине Домов зашуршал очередной конфеткой. Откровение, прозвучавшее только что, его совершенно не расстроило. Его вид был спокоен, даже расслаблен. Словно они вели непринужденную дружескую беседу, а не разговаривали об убийствах и своих ролях в этих действах. Остальные относились к происходящему с большим пристрастием. У Соколовых и вовсе стекал пот по лицу, хотя они-то как раз меньше всего творили что-либо противоестественное, особенно старший.

— Я, конечно, рассчитывал на нечто большее, — улыбнулся Антон, кинув обертку в кучку. — Ну да ладно. Лучше скажите, с чего это вы решили, что она будет мне помогать? Как добились того, что она стала верить, будто я единственный, кто способен ее защитить?

— Это было нетрудно. Во-первых, она легко убеждаема, особенно если считает тех, кто говорит, своими друзьями. Мы сказали, что видели, как демоны бегут от вас, что они боятся, и она поверила нам. А во-вторых, Би видел это.

— Видел что?

— Что она спасет вас. Что она уничтожит Майкла, — сказал Эн. — С этого видения все и началось. Мы поняли, что нашли способ избавиться от него и сделали все, чтобы ничто не помешало этому сбыться. Будущее так хрупко, Антон Владимирович, один неверный шаг, и оно меняется безвозвратно…

— И вся эта сложная схема была для того, чтобы этого шага не произошло.

— Да, все так.

— Я от вас балдею! — Тоша потянулся и встал. — Замутить такое дело! Да еще и умудриться меня во все это втянуть! При том, что я так ленив…

Он поглядел на всех поочередно.

— А что вы сделали с Кири, Антон Владимирович? — спросил Эн.

— Волнуетесь, что такая полезная девочка от вас уплыла?

— Мы были друзьями, мне неприятна мысль, что вы и ее устранили, как нечто, что вам мешало.

— Я отправил ее далеко-далеко. Туда, где будет кому за ней приглядеть, — сказал Тоша.

— Далеко?

— Да, так, что вам никогда не найти.

Безразличное лицо Эн окрасилось досадой, но одно лишь на мгновение. Через секунду на Антона вновь глядел знакомый беспристрастный, надменно-холодный взгляд. За долгие годы удивительной жизни он научился фантастически реалистично скрывать свои эмоции.