Беглецы тронулись в путь.

– От кого ж это вы в яме прятались? – ехидно спросил Алька, которому уже надоела напряженная обстановка, и эти, как он считал, вконец запуганные взрослые. Эх, был бы жив папка! Он бы рассказал что-нибудь смешное, расшевелил их, растормошил… Чем дальше уходил в прошлое день смерти отца, тем охотней идеализировал его Алька.

Теперь мальчику казалось, что на его папке держался весь мир, что он мог выпутаться из любой ситуации, что он был самым-самым… Он тосковал по умершему отцу.

– От кого спрятались? Да от всех, – доверчиво, как взрослому, стала рассказывать ему Марго. – Думали, мы в эту воронку на минутку спрыгнем, а пришлось просидеть несколько часов. Такого навидались, – на всю жизнь вспоминать хватит! Друг за другом гоняются, убивают – ради чего? Разве на земле всем места мало? Мама моя говорила: на чужом несчастье своего счастья не построишь. А тут как – чем больше людей убьёшь, тем счастливее будешь?.. Какую картину мы странную видели. За одной тачанкой гнался, наверное, целый отряд. Пожилой цыган лошадей нахлестывает, а двое цыган помоложе, но вроде на одно лицо, преследователей из пулемета поливают. Никогда прежде не видела цыган в военной форме, а эти молодые были так же одеты, что и те, их догонявшие. Вот загадка!

– А не наша ли это была тачанка? – предположил Алька.

– Никакой загадки не вижу, – подтвердил Герасим, – конечно, наша. А иначе, для чего было вожаку с нами меняться? Сыновей от деникинцев вызволял.

Марго из их высказываний поняла далеко не всё, но решила при случае расспросить их поподробнее.

– Как вас звать, ребятки? – спрашивала их тем временем Катерина.

– Марго. Марина. А это Ян – мой муж.

– Муж? – удивилась молчавшая до того Ольга. – Ты же совсем девочка.

– Вовсе я не девочка, – обиделась Марго. – Мне на Троицу шестнадцать исполнилось. И, думаю, я ненамного младше вас.

Ольга только собралась ответить, как с прилегающей дороги они услышали конский топот, и вскоре показались три всадника в черных бурках, одинаково бородатые и оттого странно зловещие.

– Сто-о-ой! – закричал один из них.

– Не останавливайся! – в один голос закричали Ольга и Ян и удивленно переглянулись: предчувствие повышенной опасности охватило их одновременно.

От их крика Герасим встрепенулся и изо всех сил хлестнул Кару кнутом. Лошадь резко рванула вперед, и привставшая было Катерина опрокинулась в глубь повозки. Одному богу известно, как ей удалось прицелиться и выстрелить так, что ближайший к ним всадник слетел с коня и грузно хряпнулся на обочину дороги.

Пыл преследователей заметно поугас. Случившееся стёрло с их лиц алчную гримасу предчувствия лёгкой добычи. Следующий выстрел опомнившейся Ольги поставил точку в неприятном эпизоде – под одним из нападавших рухнул и забился в судорогах конь. Третий махнул рукой с зажатой в ней нагайкой, спешился и стал помогать товарищу выбираться из-под упавшей лошади.

Кто были эти люди? Бандиты, промышлявшие на большой дороге? Бойцы какого-нибудь ополчения? Путники отмахнулись от вопросов, предпочитая уверять себя, что опасность, оставшаяся позади – уже не опасность. Герасим продолжал править Карой и при этом бурчал себе под нос:

– Дожил матрос, бабы стреляют, а я только вожжами машу!

Катерина улыбнулась и мягким шлепком прогнала Альку с насиженного места подле возницы: шось затужил её коханый!

Алька не обиделся, он и сам хотел поближе познакомиться с новенькими. Принюхаться, как шутил отец. И он с места в карьер спросил:

– Вы с нами надолго или так, подъехать?

Ян и Марго непонимающе переглянулись.

– Алька хочет знать, – пояснила Ольга, – далеко ли вам добираться? Может, к примеру, в ближайший хутор идёте, к родственникам?

– Какие там родственники! – по-бабьи горестно вздохнула Марго. – Сироты мы с Янеком.

– Все мы тут такие. Разве вот у Герасима, – Ольга кивнула на атлета, родители живы, а так… едем – кто куда, по пути представления устраиваем, на хлеб зарабатываем. Друзей по дороге теряем. У Альки отца убили, мужа моего белые забрали. Что с ним будет…

Ольга отвернулась, стесняясь подступивших слез. Алька подозрительно засопел.

– Жалко, что мы для вас – люди неподходящие, – разрядил возникшее напряжение Ян. – Мы с Марийкой ничего в цирковом деле не смыслим.

– Ты за себя и говори, – не согласилась Марго.

– Посмотрели бы вы, как я с лошадьми управляюсь! Любую смогу объездить, даже танцевать научу. Меня один папин друг, из цирка, между прочим, к себе в труппу звал, да папа не пустил. Мол, шутит он, надо мной смеётся. Сказал, пока я жив… – И тоже вздохнула. – Теперь папы нет, запрещать некому.

– Значит, я один для вашего дела негодный, – хмыкнул Ян.

– Не переживай, – Алька панибратски похлопал его по плечу. – Мы и тебе что-нибудь придумаем. Вон Катерина тоже ничего не умела, а теперь – заядлая циркачка.

А вокруг буйствовала весна. Прозрачно-холодный апрель сменился пышно-зеленым маем, ночи потеплели настолько, что уже не вызывали в путниках тревоги своим приближением. Наступал вечер, и Герасим оглядывался в поисках подходящего места для ночлега. Ольга и Алька были увлечены разговорами со своими новыми товарищами. Катерина подрёмывала, прислонясь к плечу Герасима. Потому в первую минуту никто из путешественников не понял, что случилось?

В воздухе просвистел аркан и затянулся на шее Кары. Обезумевшее от страха животное рванулось в сторону и захрипело. В ту же минуту повозка была окружена людьми в черных папахах, теми самыми, что уже пытались остановить их сегодня. Видимо, преследователи решили больше не рисковать и устроили засаду.

Растерявшиеся от неожиданности путники, за исключением Герасима, почти не сопротивлялись. Матрос заехал кому-то из нападавших в ухо, другого ударил в челюсть, но нападавшие тоже умели драться и после хорошей взбучки бунтаря со связанными руками бросили на дно повозки, где аккуратно спеленутые лежали остальные его товарищи.

– Видал, какие крали попались? – говорил один из разбойников, трясясь рядом с повозкой, которой управлял другой, постарше, в темной бекеше; на левом рукаве её был вырван пулей клок и виднелись следы крови. Катеринина пуля, как определили артисты. Раненый что-то угрюмо буркнул, видимо, ему было больно.

– Да уж, будет Паше с чем к туркам-то ехать! – хохотнул третий всадник.

Это странное то ли имя, то ли кличка, с ударением на втором слоге неприятно поразило пленных и заставило сжаться в дурном предчувствии женские сердца. Герасим бессильно скрипнул зубами.

Внешне оставался спокоен один Ян. Он уже понял: стоит ему начать нервничать, суетиться или пугаться, как он перестает чувствовать окружающее и, кажется, напрочь лишается своих необычных способностей.

Глядя на него, успокоилась и Ольга. Она всё чаще посматривала в его сторону и уверялась, что уже видела юношу когда-то. Наяву или в своих странных видениях? Поплавский. Наверное, поближе к Польше – обычная распространенная фамилия. Но в Петербурге не могла ли она знать этого парня? Скорее всего, нет. Сквозь его тонкие черты лица всё-таки проступал деревенский налёт. И даже не просто деревенский, а по-деревенски наивный… Господи, Поплавский! Как же это она сразу не вспомнила? Ведь так звали польского шляхтича, увёзшего из-под венца петербургскую красавицу Елизавету Астахову, прабабку Ольги. А в облике Яна она разглядела некоторые черты дяди Николя. Не может быть! Неужели этот парень – её дальний родственник? Невероятно. И потом, Поплавские, насколько она знала, были аристократами, а Ян наверняка из деревни… Надо спросить у него как-нибудь потом… Ольга пошевелила связанными руками. Да и не в таких же условиях выяснять родственные отношения!