— Эй! — услышала она голос человека, который, увидев открытое окно, все понял и тоже взобрался на крышу.

Насте некогда было приходить в себя. Ободранная, с разорванной штаниной, она поспешно вылезла из контейнера и, зная, что преследующий ее человек не заинтересован в том, чтобы светится, с криком «Помогите» побежала прочь. Преступник прыгнул с крыши, удачно приземлился в тот же контейнер и выбрался оттуда. Настя выбежала из подворотни и, осознавая, что без помощи ей не обойтись, повернула с криком за угол, где была входная дверь в гостиницу. Но в этот самый момент человек, в котором она узнала того, кто пас ее в баре, подставил ей ногу, и Прокофьева с треском ударилась о бетонное покрытие тротуара. Потом она почувствовала сильный удар по голове и в тот же миг потеряла сознание.

«Что это? Почему такой синий свет? — открыв глаза, подумала Настя. — Где я?»

Свет резал глаза до слез. В голове шумело, и было очень больно в груди. В нее словно вставили камень, который ее давил. Она не понимала, что делал здесь человек, который обращался к ней не по-русски, как и то, о чем же он ее спрашивает. Ей не хотелось ничего говорить. Язык не поворачивался. И Прокофьева снова закрыла глаза.

Ее привезли по «скорой». Кто-то из жильцов гостиницы услышал ее крик и позвонил охране. Заметив людей в униформе, преступник попытался скрыться. И благодаря этому Настя осталась жива. Он ее не добил. Преступника задержали, а Анну Ниогре, чье имя установили по документам, попытались допросить. Поэтому над ней сидел человек из полиции. В тот день, когда она на мгновение открыла глаза, это у него так и не получилось.

Придя в себя позже, она поведала, что приехала посмотреть Прагу, а напавшего на нее человека она не знает, мотивов его нападения на нее — тоже. Сказала также, что он прицепился к ней в баре и она от него сбежала, потому что он ей не понравился. Говорить про камень, который ей подменили, Настя не стала, понимая, что он может быть интересен не только преступникам, но и полиции. А дознания, как он у нее появился, Прокофьевой были не нужны.

«Если этот преступник — человек бывалый, то уйдет в несознанку и тоже им ничего не скажет про камень», — решила она, стойко придерживаясь версии несчастной туристки, которая ничего не знает. То, что она стала от него убегать через окно, тоже было логичным. Телефон в номере был отключен, а свой мобильный она якобы потеряла.

Сняв показания, полицейские уехали. Осталось разобраться с больницей. У Насти не было медицинской страховки, за больницу нужно было платить. И каждый день счетчик тикал. Поэтому, пораскинув мозгами, Прокофьева снова позвонила Василию из Эстонии, который, похоже, уже привык к роли ее ангела-хранителя. Василий, по ее просьбе, связался с другом из Брно, тем самым хохлом из Запорожья, выдавшим себя за белоруса, о котором он рассказывал Насте. Хохол обещал помочь. На следующий день после Настиного звонка Васе он приехал за ней в Прагу.

— Роман Мельничук, — представился он ей в больничной палате.

— Очень приятно. Василий о вас рассказывал. Спасибо, что приехали. Можно вас попросить пристроить меня куда-нибудь отлежаться, а то здесь из меня все деньги выкачают. Я вам заплачу за квартиру. У меня есть деньги, но тут дерут втридорога, — сказала она ему шепотом.

— Да нет проблем, — ответил Роман.

В тот же день, наняв такси, они переехали в Брно. Роман Мельничук, разойдясь со своей украинской женой, жившей в этом же городе, снимал теперь квартиру еще с двумя молодыми украинцами, которые, так же как и он, попросили убежище в Чехии, представившись белорусами. Теперешняя работа Романа заключалась в чистке чешской канализации, а его молодых земляков — в обворовывании чешских магазинов.

Юные «белорусы» Прокофьеву развеселили. За полчаса общения с ними она изучила технологию выноса товаров из супермаркетов.

— Вот смотри, — показал ей младший из них, двадцатилетний Женька, фамилия которого по чистой случайности была такой же, как у лидера культовой питерской группы «Затока» Даниила Петухова, — делается вот такая вот круглая труба, обертывается изнутри и снаружи фольгой и вставляется в рукав куртки. Затем приходишь в супермаркет, берешь бутылку с дорогим алкоголем, вставляешь в эту трубу и выносишь. На воротах — ни звука.

— А потом что? — спросила Настя.

— Потом продаем арабам, которые держат здесь бары. Им все равно дешевле получается, чем брать в магазине.

За воровство в европейских супермаркетах в случае поимки не сажали. И эти ребята, сбежавшие от наскучившей жизни дома, чувствовали себя здесь свободно в новом амплуа. К тому же в них было что-то живое, что вызывало у Насти, у которой тоже были кое-какие разногласия с законом, искреннюю симпатию.

Когда Прокофьева более-менее оклемалась, Женька Петухов пригласил ее в кафе-бар на улице Горького. По странному стечению обстоятельств это кафе называлось «У Штайнера». Это название напомнило Прокофьевой о прошлом. В Эстонии лежали в тайнике антиквариат и драгоценности Льва Штайнера, о которых она почти забыла.

«Может, это знак, — подумала Настя, — что пора о них вспомнить?»

— Почему это кафе так называется? — спросила она у Женьки.

— Тут жил раньше какой-то еврей с такой фамилией. Говорят, этот дом, где сейчас кафе, полностью принадлежал ему, — ответил Петухов.

— Ясно, — сказала Настя, — камень Штайнера, дом Штайнера, слишком много совпадений.

— Что? — переспросил Женя.

— Да так, ничего. Название интересное.

В этот момент хозяин заведения — черноволосый средних лет человек со смуглым лицом, поднося на подносе напитки, споткнулся, и на колени Насте пролилось вино, которое они заказали. Хозяин кивнул напарнице, и та тут же принесла салфетки.

— Ничего, ничего, — сказал он по-русски, — вам сейчас принесут новые напитки. При этом он посмотрел на Прокофьеву, подмигнул и добавил как бы между прочим:

— Папоротник цветет?!. Ха-ха.

— Что вы сказали? — переспросила она удивленно.

— Ничего, ничего. Привет Африке! Вот уже несут ваш заказ, — сказал он и отошел к барной стойке.

— Что он тебе сказал? Какой папоротник? Какая Африке? — спросил Женька.

— Так, ничего, — сказала задумчиво Настя. — Кто он такой?

— Хозяин этого заведения.

— Странно, — произнесла Настя.

И в названии кафе, и в замечании про цветение папоротника и вправду было нечто странное. И, действительно, какая Африка? Настя глянула в сторону стойки, но смуглолицего уже и след простыл. Ее не покидало ощущение, что этот человек все о ней знал.

— Что странного? — спросил Женька.

— Странный человек, — сказала Настя, обращаясь к собеседнику. — Ты его знаешь?

— Так, не очень. Что, понравилось, как он тебя окатил вином? — подколол ее Женька. — А ведь он нарочно.

— И ты это заметил? А почему?