Она прекрасно понимала, что предстоит важный разговор, и главное – не наломать дров, не то что в тот раз… Ее охватило волнение, подозрительно похожее на приступ паники, но все же это была не то чувство, что она ощущала прежде. Нет, это не страх, просто сильное волнение.

Эди несколько минут простояла в коридоре, стараясь привести в порядок мысли и обрести уверенность. Надо успокоиться, успокоиться совершенно, и самое главное – сдержать слезы, иначе она никогда не сможет сказать то, что хотела. Наконец она сделала несколько последних шагов и вошла в комнату.

Он стоял перед ее письменным столом, глядя в окно.

– Вы… ты вернулся… Ривз сказала, ты уехал на неделю, но прошло больше… – Она замолчала, увидев, что он никак не реагировал на ее появление, и что-то в его напряженной позе ее обеспокоило. – Стюарт?

Он перестал барабанить пальцами по столу.

– Как я вижу, Китинг прислал соглашение о раздельном проживании?

Эди взглянула на стол, где на самом виду лежали документы, присланные адвокатом. Господи, она совсем забыла о них…

– Да, прислал по почте, когда тебя не было, но…

Он повернул голову: теперь она видела его профиль, – но лицом к ней так и не повернулся.

– Прости, что вторгся в твое личное пространство. Я поднялся в надежде увидеть тебя, и Ривз попросила подождать здесь. Я не собирался ничего выяснять, и уж тем более читать твою корреспонденцию, просто подошел к окну и увидел это.

– Конечно, я даже…

– Эди, ты хочешь, чтобы я подписал эту бумагу? – Наконец он повернулся к ней лицом, но стоял спиной к окну и яркий свет за спиной мешал разглядеть его выражение. – Прошло больше десяти дней, – напомнил он, опережая ее ответ, – а ты так и не поцеловала меня… Значит, пари ты выиграла. Я не хочу удерживать тебя силой и тем самым причинять боль: я скорее умру, чем сделаю это.

– Но, Стюарт, я не хочу…

– Помнишь, ты спросила, что случилось с Джонсом, и тогда я ушел от ответа. Думаю, пришло время рассказать…

Она не поняла, почему он сменил тему, а задумчивый голос и печальное выражение лица ее насторожили.

– Мы должны были перегнать стадо с железнодорожной станции в Найроби на ферму на юге Нгонг-Хилл, – после некоторой паузы начал он свой рассказ. – Если говорить о расстоянии, то это было не так уж далеко: три дня пути, не больше. Но стадо в пятьсот голов не просто перегнать, особенно в стране, где хозяйничают львы. Шла вторая ночь нашего путешествия. Как обычно, мужчины разожгли костры, чтобы отпугивать диких зверей, не дать им подобраться к стаду. И все же не уследили и в результате потеряли одного человека. Кто знает почему? Это Африка. То все хорошо, а в следующую минуту… – Он замолчал и наклонил голову. – В следующую ваш слуга мертв и вы видите, как спутники копают вам могилу.

– Так что же случилось?

– Львы атаковали стадо, и львица напала на Джонса. – Он поднял глаза, но смотрел не на нее. – Я видел ее прыжок, я видел, как Джонс упал, но у меня не было времени перезарядить ружье, поэтому схватил кнут, замахнулся, но…

Она должна была заглянуть ему в глаза, поэтому быстро пересекла комнату и подошла вплотную.

– Но?..

– Но опоздал: он был уже мертв. Джонс служил в Хайклифе с того дня, когда мне исполнилось шестнадцать, сопровождал меня повсюду, куда бы я ни поехал…

Его голос снова затих.

Она всем сердцем разделяла его боль, потому что понимала, что значит жить с чувством вины.

– Но ты не виноват, Стюарт: в буше такое могло случиться с любым.

– Ты однажды сказала, что мной разбито множество женских сердец, – заговорил он на совершенно другую тему. – Хочешь, скажу почему? Еще до того как мне исполнилось десять лет, я понял, что меня никто не любит в моей собственной семье, но безумно хотел, чтобы любили, и это стало целью моей жизни. Когда мне исполнилось двадцать, не было девушки, которую я не смог бы завоевать, или мужчины, который не стал бы мне другом, или занятия, которое я бы не освоил. То же касается и любых проблем – я все их смог решить. Мне всегда чертовски везло, и это превратило меня в самоуверенного баловня судьбы. Тем временем моя семья оказалась на грани разорения, кредиторы готовы были отобрать последнее, и тогда появилась ты и бросила прямо мне в руки огромные деньги. Просто как в сказке, а? – По его лицу пробежала гримаса. – Разве не удивительно, что Сесил ненавидит меня?

– Сесил идиот.

Ее замечание вызвало у него усмешку, но он тут же посерьезнел и кивнул:

– Похоже. Это я уговорил Джонса отправиться со мной в Африку. Он не хотел, но я настоял, использовать все свое умение убеждать и уговаривать, поскольку относился к тому сорту людей, которые не считают нужным принимать во внимание желания других.

– И все же ты не должен винить себя. Джонс любил Африку. Он писал кое-кому из слуг, и Ривз иногда делилась со мной. Может, сначала он действительно не хотел ехать, но потом обрел себя там.

– Я знаю, но… – Его глаза предательски заблестели, и он резко провел по лицу ладонью. – Мне очень его не хватает: он был не только камердинер, но и друг.

Она потянулась к нему, коснулась щеки, погладила по волосам.

– Конечно. А как же иначе?

Он склонился над столом, упираясь руками в край.

– Ты знаешь, почему я решил поехать в Африку в первый раз? Как тебе известно, я был дьявольски самоуверен. Господи, даже континента было мало для моих амбиций. – Он выставил вперед ногу, коснувшись ее ступни. – Подумать только, у меня никогда не было ни малярии, ни лихорадки, ни дизентерии, даже укуса змеи, но в конце концов Африка поставила меня на место.

Она не знала, что сказать на это.

– Мне очень жаль. Все так ужасно… И Джонс, и твоя нога, и…

– Да что там моя нога… – Он махнул рукой. – Не поверишь, но я даже рад, что ранен. Если бы этого не случилось, я скорее всего никогда не вернулся бы домой, разве что в деревянном ящике, и никогда не узнал бы, что есть другая жизнь, и гораздо лучше, и что ждет она меня здесь. Здесь, рядом с тобой, Эди. Это правда, что не было женщины, которую я не смог бы завоевать, но правда также и то, что не было такой, которая значила бы для меня так много, как ты.

Она судорожно вздохнула – то ли от шока, то ли от удивления, – и страшно испугалась, что снова заплачет и вся ее собранность вмиг испарится.

– Стюарт…

– В ту ночь на балу в Хандфорд-Хаусе, когда впервые посмотрел на тебя, я словно почувствовал руку судьбы. Как будто кто-то нашептывал мне: «Остановись и посмотри! Вот девушка, которая изменит твою жизнь». Я не мог понять, почему ты произвела на меня столь сильное впечатление, позже, когда ты шла за мной по пятам в лабиринте, подумал, что, видимо, виной тому деньги. Но я ошибся. Ты как-то спросила, чего я хотел бы от тебя. Больше всего на свете мне нужно знать, что в мире есть хотя бы один человек, который нуждается во мне, чья жизнь станет лучше, если я буду присутствовать в ней. И я хочу, чтобы этим человеком была ты. Я люблю тебя.