измену, о которой он откуда-то был осведомлён, я со злобой сжала холодные пальцы в кулак. Неприкрытые намеки не могли пройти мимо моей в миг обострившегося предчувствия. В том, что Брэндон, убитый своим собственным поведением, не станет болтать, я была убеждена. Не трепалась и я. И это значило лишь то, что наставник действительно был поразительно проницателен.

― В каком — догадаться несложно, ― в подтверждение моих закравшихся опасений Крэг продолжил. ― Он был так потрясен увольнением, что наверняка захотел напиться и наделал глупостей. После такого тяжело наладить контакт, но вас всё же тянет к друг другу, это заметно.

Больше ухудшегося состояния здоровья меня вдруг взволновала страшная тайна, неосторожно всплывшая в разговоре с Макарти. Мы были как на ладони… Догадка, слишком сильно походившая на правду, заставила меня вскочить из-за стола. Губы раскрылись, пытаясь вымолвить подходящие выводы, пока мужчина испуганно замер, глядя на мою непредсказуемую реакцию.

― Боже, этого не может быть, ― на мгновение я закрыла лицо ладонями и тут же вернулась на кухню наставника, где он медленно поднялся на ноги следом за мной. Пазл мгновенно сложился, и я увидела то, что оставалось прежде скрыто от моего увлечённого Брэндоном внимания. ― Тебе несложно догадаться… Что он захочет напиться? Ты специально его уволил! Я поняла это только сейчас… Ты с самого начала знал, как он себя поведёт…

Знал, что он переспит с любой подвернувшейся жертвой, и толкнул его на это… "Только зачем…" Я застыла в ужасе, пытаясь продолжить мысль, и вдруг увидела на лице напротив восторженный отклик со смесью уважения, теряя последние крупицы уверенности.

― Не стоило мне лезть к тебе в душу… Я перегнул, извини, ― Крэг оборонительно выставил руки перед собой, но почему-то загадочная одобрительная улыбка не угасала. Чувствуя, как подступает тошнота при виде его неуместной радости, я скривилась. ― Поверь, Мишель, это то, что было нужно для постановки, и в этом нет ничего предосудительного. Первый блок, завязка и влюбленность — пройденный этап, который вы усвоили на отлично. Но чтобы зрителей ждали красивые кульминация, финал, нам была нужна драма. Если бы не произошла встряска в вашем общении вне работы, мы бы остались без этой экспрессии… И я, хоть и догадываюсь, но точно до сих пор не знаю, что в тот момент произошло между вами, почему Брэндон проигнорировал репетицию. Зато повод подвернулся замечательный! Я с самого начала предостерег вас: либо карьера, либо личная жизнь. И мы оба знаем, что вы, два амбициозных танцора, выбрали…

Нас выводили на эмоции! За нами наблюдали, как за подопытными кроликами, позволяли переходить черту. Мельком переосмыслив каждое всплывшее воспоминание вплоть до дружеской просьбы Макарти, уготовленной Брэндону, забрать меня в первый день из аэропорта, вдруг пришло осознание, что и наедине нас оставляли не случайно… Крэг контролировал атмосферу наших с блондином тесных отношений: когда нужно было добиться глубоких переживаний, применял "шоковую терапию", когда наладить общение ― невзначай сообщал мой новый адрес. Я всё это замечала словно краем глаза, но списывала на доброжелательную участливость наставника в личной жизни подопечных… Гадкий осадок тяжестью улёгся в груди: это было неожиданное предательство, в которое я бы не хотела оказаться посвященной. Но насколько бы мерзко это не было, эффект был достигнут феноменальный. И вот, я, в слезах и необратимых последствиях столкнулась с тем, что на самом деле называют "шоу-бизнес"… Только, кажется, одного Крэг не предусмотрел.

― Мишель, оставайся. Давай доведём дело до конца, ― впервые за весь срок работы я ощутила связь с присвоенной мне героиней слишком остро, явно. В душе я знала, что это сторона зла: здесь не гнушались психологических игр и растоптанных человеческих чувств, танцевали слишком искренне, оголяли своё содержимое до неприглядных подробностей, не страшась выгореть, потерять личность. И если бы не причина, по которой я пришла сюда, даже зная то, как поступил с нами Макарти, я ни за что бы не бросила роль и смогла собраться. Но, приехав в отель после финальной репетиции, я узнала то, что заставило мои колени подкоситься… Крэг пользовался нашей с блондином привязанностью, а я собиралась уйти в последний момент. Мы были квиты.

― Извини меня! Я не могу, ― оставляя мужчину в немом недоумении, я рьяно кинулась в сторону коридора. Мне нужно было бежать, искать одиночества, как можно быстрее собирать сумки, чтобы больше не видеть этот чёртов город. Но вдруг я притормозила, напоследок тяжко сглотнув и обернувшись. Наставник казался совершенно разбитым, уставшим, негодующим. Я подписала контракт с режиссёром известнейших танцевальных постановок, который на небольшой кухонке провожал меня напуганным взглядом до выхода. Этот человек заслуживал узнать… ― Обещай, что не станешь ему рассказывать! Он совсем ветреный, да и просто не поймет. Такого ему не нужно, ― Крэг оторопело кивнул и взволнованно замер. Меня и саму одолела невозможная дрожь. ― Сегодня вечером я узнала, что беременна.

Эпилог

Театральный сезон был в самом разгаре, когда на Манхэттене состоялась премьера "Чёрного принца". Мишель смотрела её в зале ожидания аэропорта, с замиранием сердца наблюдая, как крохотные фигурки на телефоне в прямом эфире выписывают па. Очаровательная изящная злодейка, имени которой она не знала, заняла её место. Извивалась в родных, всё время холодных руках, обвивающих девушку в совсем ещё свежих воспоминаниях. Слёзы сожаления без спроса нарушали её шаткий покой перед скорым незапланированным вылетом, вынуждая прятать лицо от чужих любопытствующих глаз за прядями волос и безответно растворяться мыслями в его крохотном движущемся изображении.

Брэндон же столкнулся с отсутствием Мишель ещё ранним утром, на генеральном прогоне: танцовщица даже не попрощалась, лишив его в этот важный день остатка уверенности и хладнокровия. Её нигде не было: просто не было… Однажды, он сам так поступил со своей командой, а сейчас бумеранг вернулся к его теперь растоптанному обладателю. Билеты раскуплены, последняя репетиция и муторные сборы были пройдены, а его грудь нещадно раздирало от поднывающего, пронзительного разочарования. Он чувствовал, что исчезнувшая Мишель взволновала в нём каторжную душевную агонию, оставив на последнем издыхании наедине с аншлагом Бродвейской сцены. Но Брэндон не мог этому противиться, потому что последнее время только и жил с мыслью о том, как жестоко обходился с Мишель. Как это ни было больно и невозможно принять, он понимал, что другого не заслужил. Всё, что ему