— Да, — подтвердил я. — Думаю, они очень рискуют.

Она спросила все с той же улыбкой:

— Почему?

— Любое преимущество вызывает неприязнь, — пояснил я так же легко и почесал ей обнаженный верх спины, хотя леди вроде бы не чешутся, но мы же свои, нам можно. — Вот ты спокойно смотришь на женщин, которые сильно уступают тебе по красоте и блеску, но насторожено присматриваешься к тем, кто близок к твоему уровню.

— Рич! — сказала она с возмущением.

— А вот, — продолжил я тем же тоном, — если бы встретила такую, которая красивее и ярче… погоди, не дерись, я же сказал «если бы», это не значит, что такая вообще существует или может существовать…

Она сказала все еще с надутыми губами:

— Ну — ну, дальше, говори, пока не прибила.

— Так вот, — продолжил я, — ты бы возненавидела и начала бы думать, как ей устроить пакость, раз уж красоту отобрать невозможно. А наши умения в большинстве случаев отобрать можно, увы. Они чаще всего от амулетов или талисманов, так ведь? Потому всякий, у кого они есть, старается не показывать их, а свои умения применять тайком.

Она поморщилась.

— Хочешь сказать, что таких людей гораздо больше, чем знаем?

— Верно, — ответил я. — Потому не указывай пальчиком, а то я тоже укажу…

— Пальчиком?

— Ну что ты, я же воспитанный человек!

Она спросила с удивлением:

— А чем надо?

— Эх, провинция, — сказал я с сожалением. — Ладно, я бесплатно не просвещаю, такой вот я просветитель. В общем, если скажешь, что случайно тут гуляла, то я тебе, конечно же, сразу поверю.

— Я люблю тебя, Рич, — воскликнула она с энтузиазмом и звонко поцеловала меня в щеку. — Ты такой доверчивый, такой доверчивый! Такого еще поискать. Всякий раз, наверное, перед сном под кровать заглядываешь!

— Верно.

Она расхохоталась.

— Милый Рич!.. Не находишь, что мы очень похожи?

Я оглядел себя.

— Гм… Вроде бы я все еще самец. Или начинаю меняться?

— Только в сторону большей мужественности, — заверила она. — Но я говорю о том, что мы оба многое держим в себе и не раскрываем никому даже из самых — самых близких. Я — никому и ты — никому… В какой‑то мере мы оба одиноки, хотя окружены друзьями и вообще‑то жизнью довольны.

— Это ты довольна, — возразил я, — а я вот нет.

— Мечтаешь о новых завоеваниях? — спросила она лукаво.

— Тьфу — тьфу, — сказал я в сердцах, поплевал и сказал еще раз: — Тьфу — тьфу — тьфу!!!.. Я мечтаю не о количественных приобретениях, а о качественном росте. Не знаю, поймет ли это женщина?

— Ах, Рич, — сказала она нежным голосом, — мне даже объяснять не нужно, как раз потому, что я женщина! Достаточно просто обнять крепко — крепко, чтоб кости затрещали и все сладко замерло внутри… и мы все понимаем!.. Мне кажется, ты так насторожен из‑за этих выборов короля? А еще я догадываюсь, почему так тянешь с возможностью схватить и королевскую корону, как схватил корону принца… и натянуть себе на голову по самые уши.

— Ну — ну, — сказал я поощрительно.

— Не хочешь привлекать внимание, — сказала она мило. — Все‑таки герцогов, фюрстов и даже принцев хоть пруд пруди, а короли… короли! Тебе хочется затеряться среди мелочи до поры до времени.

Я сказал оскорбленно:

— С чего бы я восхотел такую глупость? Я уникален, я подчеркиваю это всеми фибрами!

— Всеми, да не всеми, — сказала она практично. — Как только станешь королем, в императорской канцелярии тебя возьмут на учет. Начнут прикидывать, насколько важен, нужен или бесполезен. А ты желаешь избежать этого внимания.

Я переспросил:

— Хочешь сказать, что пока что на меня внимания не обращают?

— Не канцелярия, — ответила она на не заданный вопрос. — Так… некоторые службы.

— Кто, оппозиция? Мятежники?

Она надула губки.

— Ну что ты так примитивно? В огромной империи множество интересов и множество разных сил. Это здесь только король и мятежники, а в империи… Нет, ты обязательно должен побывать там! Особенно в Амберголде.

Она щебетала, попискивала от удовольствия, когда мои пальцы особенно мощно скребли ее спинку, но я именно через кончики пальцев ощутил некоторое изменение в ее нервных сетях, словно она сказала нечто очень важное, а теперь напряженно ждет ответа.

Я помедлил, это что‑то новое в наших отношениях, спросил расслабленным голосом:

— А что за Амберголд?.. Имя слишком пышное…

— Так и должно быть, — ответила она с улыбочкой и сама почесала мне затылок, заглянула в глаза. — Это столица империи!.. А в ней находится самый великолепный в мире дворец, красоты и величия которого ты не можешь даже и представить.

— Империи, — проговорил я, — ишь ты… ага… а какой?

Она в изумлении округлила глаза.

— Как это какой?

— Разве там, на Юге, она одна? — спросил я. — Даже здесь их несколько, я и то слышал об империях Вильгельма, Карла… наверняка есть еще.

Она с укоризной в глазах покачала головой.

— Зачем тебе другие?.. До них даже не добраться. А самая близкая, она на той стороне океана и выходит к берегу, это империя Германа Третьего. Это совсем другой мир, милый!

Я ощутил, как во мне поднимается ликование, но усилием воли задавил его еще там, на уровне сапог. Полная и горячая задница Бабетты на моих коленях, а если я иногда жопой чую лучше, чем головой, то про чувствительность женских и говорить нечего, нам с ними никогда не сравняться, я удержал лицо таким же улыбчиво — идиотским, голос мой тоже не изменился ни на терцию:

— Что, правда?

— Правда что? — спросила она чуточку разочарованно.

— Что там интересно, — пояснил я. — И что там особенного?

Она надула губы.

— Рич, не прикидывайся. Всякому было бы интересно, а уж тебе…

— Я не всякий, — напомнил я гордо и чуточку повел плечами, делая их пошире. — Терпеть не мог идиотов, что едут куда‑то смотреть на архитектурные памятники.

Она спросила заинтересованно:

— Это что?

— Паломники, — пояснил я. — Идиоты, идут за тысячи миль, чтобы поклониться каким‑то святыням, хотя каждый носит Бога в себе! Так что, еще раз, я весьма не они. У меня масса интересных дел, если ты об этом еще не слыхала.

Она улыбнулась несколько принужденно.

— Но ты мог бы не только посмотреть.

— А что?

Она пояснила:

— Имею в виду не только посмотреть издали. Тебя бы впустили, ты бы пообщался с многими сановниками, знатными людьми, крупными деятелями, что вершат судьбы королевств.