Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Уж не масонским ли?
— Совсем даже необязательно, — живо отозвался тот и подвинул еще раз чашечку ему. — Совсем нет! Пейте кофе, остыл же… Форм товарищества как такового более чем достаточно. Про масонские точно не знаю, хотя… Рациональные стороны и там есть, опыт у них, судя по всему, немаленький, но больше просвещенческий… так, нет? Подвернулась как-то книжка одна, читал-с, но что-то уж больно заумное, да и ритуалы эти… Нет, все надо использовать. Уметь сами принципы использовать организационные, проверенные, долговременность обеспечивающие. Смею сказать — догматы: неизменность традиций, хорошенько продуманных, устава, дисциплины четкой и… И, понятное дело, неуязвимость от внешних сил, от чуждого и враждебного, чего сейчас у нас, как видите, более чем; а это во все времена дать могла только самая безусловная тайна. Да, тайна, иной гарантии нет.
— Но вот вы говорите о том здесь, в помещении, а…
— Слесаря вызывали? — Глаза Мизгиря смеялись. — Компьютерного, на днях?
— Да, программу новую Дима ставил с ним…
— … и целый вечер проковырялись они, после работы — так? Был жучишко, как не быть… Но все чисто теперь, не извольте беспокоится, Иван Егорович; и детектор на стреме, тут где-то. Терпеть не могу посредничков.
— Новостей вы мне подкинули… Но цель этого… организации этой? Ведь любой инструмент под дело создается, а не наоборот, — в чем она, цель?
— Да хоть в самом товариществе, в человеческом, я вам скажу, неодиночестве, как самоцель — разве мало? А трансформация вот этого всего, — он мотнул головой за окно, — безобразия во что-то имеющее смысл и перспективу — не задача? Газета — да, но это лишь первый, лишь маленький самый шажок: ну, подзудим, разъярим эти самые массы, ну стряхнут они, уронят эту власть глупцов и мошенников — а кто ее подымет, болезную? Второй ли, третий эшелон таких же мошенников наготове там, уж будьте уверены, это же почти ж закон. Старое радикальней некуда сломали, это у нас умеют, а к новому даже и на дальние подступы не подошли, да и с чем? Тупы же и корыстны, спинного мозгу больше у конкретных пацанов, чем головного, вот и рвут властешку наличную, бабки пилят, собственность… кому там думать, бузотеру этому? Так у него только и хватает, что корму свиньям этим делить, на том и держится пока. А поделят — и его выбросят, еще увидим, полюбуемся. И начни у них сейчас власть силой отнимать, они не то что дом тот белый — страну всю с четырех углов запалят, не задумаются… А нам это, спрошу, надо — в горелой хате жить опять начинать? И потому отнюдь не захват, а перехват власти, и по возможности мягкий и основательный, без потрясений и случайностей всяких, у дураков совсем не случайных, а закономерных скорее… — Мизгирь с раздумчивой твердостью говорил, от недавней полуистерики и следа не осталось. — Переходная бодяга эта на десятилетье-другое, может, растянется, и возьмет верх то, в конце концов, что будет по-настоящему делаться, расти и развиваться. Тут, в провинции нашей бездонной под шумок расти де-факто, жизнь под себя, знаете, выстраивать… Де-факто газеты с телебаченьем, банки и отрасли целые, акционированье с приватизацией по-нашему, а не по дяде Сэму, свои люди в депутатах, в судах и заповедниках административных… огромная черновая работа! А там еще и набело суметь переписать, де-юре… Ты не успел — товарищ успеет, ученик, которого ты к этому приуготовил, посланец наш. Так и только так дела настоящие делаются ныне, а не митингами полуторатысячными, детским криком на лужайке… Смысл еще имели бы сверхмассовые демонстрации, заварухи с самыми решительными целями, в блокаду всего и вся переходящие, — а где они? Кроме октября позапрошлого, не было и вряд ли будут теперь — мы не поляки, к позору нашему, и даже не румыны… Молчит богоносец, кряхтит только.
— Зато автоматчиков поразвелось…
— Кого, позвольте?
— Да это мы их так прозвали, — усмехнулся Базанов. — Эх, мол, дали бы
автомат — я бы всех их, гадов!.. А самим на митинг тот же лень прийти. Надоело, сказал как-то одному такому: автоматы не выдают — их берут. Как приднестровцы с абхазами, палестинцы. А выдадут если, то лишь тогда, когда вы по своим готовы пулять будете, с похмелюги пропагандистской…
— Ис-сключительно верно! А вывод?
— Он один: формы борьбы менять, — вынужден был признать Базанов. Вышло по-ученически, и пришлось добавить: — Уязвимое место у власти — в мнении народном, тут мы худо-бедно, а работаем. А вот в сферах, о которых говорите вы… Кто там действовать может, клуб богатых и сильных разве что? Или партия клуба этого, по меньшей мере…
— Ну, не такие, может, и богатые мы… средний класс, скажем, цели которого весьма расходятся с целями власти. Зато знаем, что делать. Да и вы сами — с газетой — не сильный разве? Любого богатенького или чинушу можем опустить, если с толком взяться. Номенклатура вшивая наша — она ведь разношерстная по интересам, в соперничестве погрязла, в дрязгах разобщена, а если объединяется, то лишь в ответ на явную опасность, вроде протестантов этих, митингующих, которые по-настоящему-то и не опасны вовсе. Внутри гнила она, рыхла: сманивай, подкупай ее, запугивай, каждый из них в одиночку — ничтожество, грязь… Думать не умеют, вот их самое-то слабое место, к прогнозу и неспособны, и не нужен он им попросту, к сиюминутному жадны слишком: на креслице удержаться, взятку хапнуть… И здесь-то они, учтите, менее всего ждут нас — со всеми преимуществами коллективного разума нашего, долговременности и даже, позволительно сказать, плановости действий. С рассчитанным соотношением средств и целей, с личным подходом к каждому, пардон, говнюку… изнутри, да, ибо внешнюю оборону со своим ресурсом административным они уже успели выстроить, окопались, не подступишься.
— Резон, конечно, в этом есть, — не стал спорить Базанов, хотя было о чем, о тех же средствах пресловутых, Мизгирем
