Любая схватка, начиная от банального мордобояи кончая интригами государств и Дозоров, — это поединок информации. Кто точнеепредставляет себе силы и цели противника — тот и побеждает.

Цели Завулона и цели Антона не могут бытьодними и теми же. Это абсолютно исключено. Но если сказанное шефом ДневногоДозора было сказано именно в расчете на то, что Антон отвергнет саму мысльпропустить заседание Трибунала?

Где правда, а где ложь? Слова Завулона —клетка, но внутри клетки — капкан, а внутри капкана — мышеловка, а внутримышеловки — отравленная приманка… Сколько слоев лжи надо снять, чтобыобнаружить правду?

Антон достал из кармана монетку. Подбросил…усмехнулся и спрятал в карман, даже не глянув, что выпало — орел или решка.

Это не метод.

Если один из двух выходов — ловушка, значит,надо искать третий.

Чтобы попасть на рассвете на заседаниеТрибунала, нужно было или очень рано встать, или не ложиться вовсе. Я предпочелвторое. Отосплюсь потом.

Коллеги-Темные некоторое время настойчивопытались вытянуть из меня мотивы моих поступков, но поскольку я и сам малопонимал, почему именно поступаю так, а не иначе, многого они от меня недобились.

До вечера не произошло ничего особенноинтересного; я лишь съездил в магазинчик, нарезающий диски для моегомодернового плейера, и поинтересовался, хранятся ли у них матрицы сборников,заказываемых клиентами? Оказалось — хранятся. И я зачем-то заказал копию диска,составленного Антоном Городецким, Светлым магом. Возможно, я пыталсяпредставить через музыкальные пристрастия его взгляд на мир? Не знаю… Последнеевремя я разучился задавать вопросы, потому что слишком редко нахожу ответы. Иеще реже — верные ответы.

И еще одно врезалось мне в память в этотвечер: встреча в метро. Я возвращался из музыкального магазинчика. На метро.Сидел, сунув руки в карманы куртки (спасибо, коллеги-Темные забрали мои вещи изштаба в аэропорту) и слушал купленный диск. Никольский пел «Зеркало мира». Мнебыло хорошо и покойно.

Сущность явлений и лет вереница,

Лица друзей и маски врагов

Ясно видны и не могут укрыться

От взора поэта — владельца веков.

Свет дальних звезд и начало рассвета,

Жизни секреты и тайны любви

В миг вдохновенья, солнцем согретый,

Все отражается в душе поэта,

В зеркале мира…

И вдруг что-то неуловимо изменилось вокруг.Диктор как раз предостерегал незадачливых пассажиров: двери, мол, закрываются.Я нажал на «паузу» и вскинулся, оглядываясь.

И увидел его. Подростка летчетырнадцати-пятнадцати. Несомненно, он был Иным. Наверняка инициированным,поскольку он завороженно глядел на меня через сумрак и от сумрака достаточноумело заслонялся. Но его аура была девственно чиста. Чиста, как свежевыпавшийснег, одинаково далеко отстоящий и от Света, и от Тьмы. Он был Иным, и при этомни Светлым, ни Темным.

Мы смотрели друг на друга очень долго, весьпуть до следующей остановки. Наверное, мы продолжали бы смотреть и дальше, ноподростка одернула статная женщина, видимо мать.

— Егор! Ты уснул? Выходим.

Подросток встрепенулся, в последний развзглянул на меня с неясной тоской и шагнул на перрон. А я остался в вагоне.

Еще с минуту я не мог прийти в себя,по-прежнему не понимая, чем поразил меня этот Иной. Что-то он мне напомнил.Что-то очень важное, но неуловимое. Я никак не мог сообразить — что.

Лишь вернувшись к Никольскому и «Зеркалумира», я немного успокоился.

В зеркале видно, кто и как жил,

Видно, кто песню — неправду сложил,

Видно, кто хочет, чтобы все же была ночь,

Видно, я должен людям помочь.

Зеркало мира есть у меня,

Хочешь взглянуть — так не бойся огня,

Этот огонь воспоет моя лира,

Пусть люди знают — есть добрая сила

В зеркале мира…

Странно. Эта песня больше подошла бы Светлым.Так почему же у меня, у Темного, так щемит где-то у сердца?

С этим неясным чувством я и вернулся в офисДневного Дозора. Пожилой, умудренный годами дядька-вампир шарахнулся от меня,как святоша от искуса. Я встрепенулся и вдруг сообразил, что в моей собственнойауре цветут голубовато-белым несколько светлых полос.

— Простите. — Я привел ауру в порядок. — Этомаскировка.

Вампир подозрительно поглядел на меня; издежурки выглянула вампирша — можно было спорить на что угодно — жена.

Печати мои они проверили очень тщательно и,похоже, собирались мурыжить меня до последнего, но тут в офис вошел Эдгар смолоденькой ведьмой. Он понял все с первого взгляда, и не в меру бдительнойвахте хватило единственного движения бровью. Эдгар кивнул мне и пошел к лифтам.Ведьма поедала меня взглядом.

В лифте она осмелилась на вопрос:

— Вы новенький?

Ее голос выражал целый спектр эмоций иустремлений, анализировать которые у меня не возникло ни желания, нивозможности. При Эдгаре и остальных сильных Иных мне почему-то не хотелосьдемонстрировать собственную силу.

Эдгар заинтересовался, причем я ощутил, чтоему действительно интересно, как я отвечу.

— Ну, в определенном смысле — новенький.

Ведьмочка улыбнулась.

— А правда, что вы в одиночку разогналичетверых боевиков-Светлых и убили тигрицу?

Эдгар еле заметно искривил губы всаркастической улыбке, но снова заинтересованно промолчал.

— Правда.

Задать новый вопрос ведьма не успела. Мыприехали.

— Алита, — сказал Эдгар почему-то густымшаляпинским басом. — Нашего гостя будешь мучить потом. Сначала отчитайся передАнной Тихоновной…

Алита с энтузиазмом кивнула и обратилась комне:

— А можно к вам на кофе заглянуть? Черезчасик?

— Можно, — позволил я. — Только у меня неткофе.

— Я принесу, — пообещала ведьмочка. Инаправилась к офису.