Та минута, в течение которой он решает, стоит ли засвидетельствовать мне свое почтение, нервирует каждой секундой, как и то, что обстоятельства нашей последней встречи были дерьмовее многих обстоятельств моей жизни.

Обменявшись парой фраз со своими собеседниками, он плавно разворачивается на месте, трогая свое жилистое тело в мою сторону, и все, на что у меня хватает ума — врасти в пол, ожидая его приближения.

— Приятная встреча, — оставив между нами метр, произносит Владимир.

Глядя в его лицо, молча киваю, пытаясь… хотя бы на секунду представить, что могла принадлежать этому человеку. В эту минуту перспектива кажется мне кошмарно пугающей, как и любая другая перспектива, в которой не было бы того мужчины, за которого я шагнула замуж с закрытыми глазами…

Проследив за направлением моего взгляда, Алиханов смотрит через плечо, и я благодарю Бога за то, что Рома слишком занят своим телефоном, чтобы обернуться.

Переведя на меня глаза, Владимир снова кривит в усмешке губы, только на этот раз делится выводами, вместив в одно слово все свои соображения:

— Глупо.

Глядя на него исподлобья, тихо говорю:

— Ты его не знаешь.

— Амбициозный молокосос без царя в голове, — усмехается. — Ничего нового.

Такая характеристика кажется мне полной собачьей чушью, и прежде, чем подумать головой как следует, почти с шипением бросаю:

— Посмотрим, что ты скажешь, когда будешь подавать ему чай.

Не тронутые сединой брови Алиханова на секунду взлетают вверх. Это очень смахивает на замешательство, но уже в следующее мгновение он откидывает голову и смеется.

Метнувшись глазами к стойке, ловлю на себе сощуренный взгляд Ромы, от которого по животу стелется холодок.

— Все-таки, правы были мудрец, — Алиханов стирает с лица веселье и, сверкнув глазами, добавляет. — Подобное к подобному.

Сделав шаг в сторону, чувствую бунт в душе и не сомневаюсь, что этого он добивался, тем не менее, держа в узде этот бунт, с фальшивой улыбкой роняю:

— Спасибо за комплимент.

Шагнув в сторону, выставляю вперед плечо, чтобы не задеть им своего циничного собеседника. Рома смотрит на меня через весь холл, пока стучу подошвами Гуччи по мрамору, сокращая разделяющее нас расстояние. Остановившись рядом, перевожу глаза с его лица, на лицо миловидной блондинки-администратора, которая уже пятнадцать минут жрет его своими красивыми голубыми глазами.

— Встретила старого знакомого? — сухо бросает Гец над моей головой.

Оставив размашистую подпись в каком-то формуляре, кладет на него ручку. Опалив мое лицо ироничным взглядом, за которым я с трепетом вижу совсем не иронию, а недовольство.

Увидев выражение моего лица, он наклоняется и подхватывает с пола кожаную дорожную сумку, а пальцами другой руки подхватывает мой локоть.

Обернувшись на ходу, сообщаю девушке-администратору собственную истину, которая высекает из зеленых глаз моего мужа искры веселья:

— Он предпочитает брюнеток.

— Пошли, — сжав пальцы, Гец дергает меня за собой.

Три этажа спустя он прикладывает карту к электронному замку, и пропускает меня в номер. Кажется, именно в этот момент с моих плеч окончательно слетают бетонные блоки. Как только щёлкает замок, отсекая нас от всего окружающего мира, и остаёмся только мы.

Бросив на кресло свою куртку, останавливаюсь посреди комнаты, в центре которой деревянная кровать с, черт возьми, матрасом, на который мне придётся карабкаться! И вид этой кровати будет в моем теле предвкушение, от которого твердеют соски.

Пока Рома сбрасывает на соседнее кресло свои вещи, наслаждаюсь видом его тела. Шириной запястий, разворотом плеч… силой, от которой сладко ноет живот.

Расстегнув сумку, он достает оттуда черную кожаную папку и бросает ее на кровать со словами:

— Это тебе.

— Что это? — спрашиваю, с любопытством поглядывая на папку.

— Подарок, — отвечает, забрасывая за голову руку и сдергивая с себя футболку.

Под золотистой кожей бугрятся мышцы, и мои руки чешутся от желания к нему прикоснуться. Не через экран ноутбука, а по-настоящему!

Если уж на чистоту, он только и делает, что вытряхивает на меня подарки, которые таковыми не считает.

— Подарок? — вздыхаю. — Такой, за который благодарят?

— Это список твоих осетинских родственников по материнской линии, — шокирует он меня. — Ты сказала, что кроме сестры у тебя никого. Как выяснилось, вас много.

Онемев и уронив руки, круглыми глазами слежу за тем, как продолжает спокойно рыться в сумке, а когда смотрю на ничем не примечательная папку, она расплывается перед глазами.

Подкативший к горлу спазм заставляет откашляться.

Если до этой минуты я могла считать, что подарок от миллионера — это что-то вроде завернутого в бантик бриллианта, то Роман Гец в очередной раз перепрограммировал шкалу моих ценностей. И эта несчастная, ничем не примечательная папка — это подарок, который не идет ни в какое сравнение ни с каким гребаным бриллиантом!

Будто не сомневаясь в том, что именно так я и подумаю, Рома бросает через плечо:

— И да. Это тот подарок, за который благодарят.

Вытащив из петель джинсов ремень, добавляет:

— Мне нужно в душ.

Боже…

Глядя ему вслед, отчетливо, как никогда и ничего не осознавала в своей жизни, понимаю, что люблю этого мужчину до чертовых звезд в глазах! С жадностью, которая толкает вслед за ним в ванную. Кажется, в этом и есть моя судьба: следовать за ним, куда бы он не отправился. Даже сюда, в этот город, я притащилась повинуясь какому-то раздирающему внутреннему призыву!

Стянув с себя джинсы и трусы, шагает под душ, вокруг которого нет даже стеклянных перегородок. Только лейка и отдельно стоящая ванная напротив окна. Взяв первый попавшийся флакончик, содержимое которого принимается растирать по груди и животу. Дорожки белой пены стекают по спине и голым каменным ягодицам, когда проводится ладонями по намыленным волосам…

Сбросив собственную одежду и завязав волосы в узел на затылке, прижимаюсь грудью к его мокрой спине, обняв руками плоский мускулистый живот. Царапаю каменными сосками его ребра, повторяя контуры тела. Целую между лопаток, зажмурив от удовольствия глаза и включая все свои рецепторы, чтобы чувствовать кожей каждый кусок его кожи.

— Спасибо… — шепчу, ткнувшись лбом в место своего поцелуя.

— Пожалуйста, — упирается ладонями в стену, принимая мою благодарность.

Тихо смеюсь этой скупой реакции, которая для меня дороже любой на свете.

Провожу ладонями по его груди и животу, провожая вниз горячие дорожки воды.