малейшей детали — вплоть до покосившихся ставень. Увидев зятя, Катерина начала было картинно рыдать, но, когда увидела, что спектакль не имеет особого успеха, перешла в оборону. Она не давала Юрию Валерьевичу вставить ни слова, поток абсурдных аргументов, претензий, обвинений, жалоб и обид был бурным и нескончаемым. В какой-то момент он поймал себя на мысли о том, что в теще погибла великая актриса, в следующие полчаса заподозрил у нее биполярное расстройство личности и некоторые другие психические расстройства, но в конце концов понял, что она просто издевается и манипулирует на профессиональном уровне. Прибыв в родной поселок своей жены с четким намерением раз и навсегда положить конец вымогательствам и эмоциональному шантажу, он уехал оттуда с жуткой головной болью и пустым кошельком: он сам не понял, как Катерина Михайловна умудрилась выманить у него еще и триста рублей наличности — это была плата за то, что она, так и быть, не приедет к ним погостить на пару месяцев, чтобы понянчиться с маленькими внучками.

Девочки подрастали, карьера Юрия Валерьевича тоже стремительно развивалась, Лида растила Веру и Милу, продолжала осваивать все новые специальности, навыки и умения, а в редкие свободные минуты смотрела с девочками старый фотоальбом в синем бархате или перебирала в кладовке бумаги и какие-то свои вещи. Ее муж никогда не задавал вопросов, со временем и она научилась поступать так же. Они дали друг другу право на личное пространство, с оговоркой о том, что этот термин не включает в себя обман в любой форме.

Юрий Валерьевич отлично зарабатывал, им хватало денег, у них была отличная квартира и новенькая черная «Волга» с бежевыми шторками на заднем стекле — Верочка и Мила считали их самой шикарной деталью автомобиля. Доктор Розанов никогда не хотел открывать собственный бизнес, ему вполне хватало его вирусов, о которых он мог говорить, думать, рассуждать и спорить сутками напролет, однако, когда один из его коллег, Вахтанг Ломбадзе, как-то вечером пришел к ним с Лидой в гости и рассказал о своей идее открыть диагностическую клинику для пациентов с «невыясненным диагнозом» — а таких было очень много — Юрий только отмахнулся, а Лидочка вдруг загорелась:

— Юра, это же просто море возможностей! Ты только подумай, сколько народа мается с непонятными заболеваниями: у кого-то годами температура, у кого-то сыпь, у кого-то странные боли, — да мало ли случаев, когда врачи разводят руками! А ипохондриков сколько! Мы найдем лучших специалистов, пригласим психологов! Юра! Это же столько перспектив!

— Вот видишь, — подхватил Вахтанг.

— Дружище, Лидия только что закончила курсы администраторов и делопроизводства, вот у нее руки и чешутся, — отмахнулся Юрий. — А мне совершенно, ну просто совершенно некогда всем этим заниматься.

— А тебе и не надо заниматься. Ты можешь даже не появляться там никогда! — всплеснул руками эмоциональный коллега.

— Так зачем я тебе тогда там нужен?

— А ты мне и не нужен!

— Вахтанг! Я вообще ничего не понял.

— Мне нужен не ты, то есть не твое личное присутствие с твоим умным видом в твоем белом халате! Мне нужно твое имя в названии клиники! Для престижа!

— Юра, ну пожалуйста! — Лидочка подпрыгивала на стуле от нетерпения.

И они уломали профессора Розанова. Лидочка занималась в клинике буквально всем, от цвета стен до подбора мебели, и лично вышколила всех администраторов и медсестер. Они пригласили лучших врачей — график для всех был удобным, зарплаты высокие, частных клиник такого уровня тогда было еще немного, и они очень быстро приобрели популярность. Через три года Вахтанг решил уехать в Америку — наступили новые времена, мир распахнул границы, появились новые возможности и новые перспективы, он предложил Розановым выкупить свою долю на очень выгодных условиях, и они согласились, а вскоре открыли еще два филиала. Две безупречно совпавшие шестеренки крутили свой механизм — ровно, без сбоев, душа в душу. У Лиды — Лидии, как звал ее в этой жизни муж, — был очень ровный характер. Она всегда сохраняла спокойствие, всегда очень логично и правильно рассуждала, никогда не срывалась ни на Юру, ни тем более на девочек. Ровно — вот правильное слово. У них всегда все было ровно. В жизни, в отношениях и в сексе. Когда они прожили вместе уже больше десяти лет и у них уже появились дети (Юрий всегда хотел именно двух девочек и был очень счастливым отцом), однажды вечером, уже ночью, после только что случившейся близости они лежали, обнявшись, и Юрий Валерьевич вдруг спросил:

— Лидия?

— Да, дорогой? — откликнулась она, пристроив голову ему на плечо.

— Тебя не расстраивает… хм… — Он запнулся и добавил каким-то докторским тоном: — Тебя не тревожит отсутствие у тебя оргазмов?

Она молчала, и он после долгой паузы продолжил:

— Вообще-то это довольно частое явление, и оно может быть связано с рядом причин, которые можно найти, с этим можно поработать, и тогда…

Но она вдруг резко развернулась, закрыла ему рот рукой и сказала:

— Юра. Я очень счастлива с тобой. Очень.

А потом встала и ушла в ванную. Больше они никогда не разговаривали на эту тему.

Девочки выросли, выросла клиника, семья Розановых переехала в большой загородный дом. Как в любой семье, у них были заботы, хлопоты и тревоги. Но Лидочка, казалось, могла решить любую проблему, если только она не была связана с ее братом и матерью — мрачное облако всю жизнь болталось где-то на горизонте, то приближаясь, то удаляясь, затаившись на время на безопасном расстоянии. Было только одно, что могло вывести ее из ее ровного спокойствия, — и это была личная жизнь ее дочерей.

Она в первый раз по-настоящему сильно поссорилась с мужем, когда он привел к ним в дом Борю и хотел выдать Верочку за него замуж. Уже много лет спустя на семейных застольях Юрий Валерьевич любил вспоминать эту историю и, выпивая с Димой, каждый раз говорил о том, как «мать чуть костьми не легла», лишь бы расстроить тот брак, так что Дима должен был быть безмерно ей благодарен.

— Не то сидела б наша Верка сейчас в Израиле, как пить дать, сидела, — повторял седовласый профессор Розанов, тихонько посмеивался, глядя на счастливых Веру с Димой, и качал на коленке Ниночку.

Первое знакомство Димы с родителями Вера, разумеется, не могла пустить на самотек. Она была уже по уши влюблена в Диму, но в глубине души у нее все-таки сидела обида на мать, которая так безжалостно и точно, словно рентгеновский аппарат, разглядела гнильцу в ее несостоявшемся, но таком престижном женихе и разнесла подленького Борю в пух и прах.

Знакомить родителей