у него элементарно не доходят руки. Хотя хоккей товарищ Брежнев любит, иначе меня бы здесь не было.

— Если тебя, Иван, послушать, то ваш Брежнев — просто гений какой-то, как Эйнштейн, — продолжил на меня наседать любимый дядюшка жены. — Тогда почему у вас в СССР всё в дефиците, а у нас, где президент занят лишь политикой, в магазинах полное изобилие? Даже ваши спортсмены здесь пачками хватают джинсы и везут их на продажу в Союз. Неужели вам не под силу пошить самые обычные брюки из плотной хлопчатой ткани?

— Вот поэтому давайте выпьем за дружбу народов, — предложил я, налив себе, как спортсмену, сок, а остальным красного вина. — Ведь если мы не будем покупать ваши джинсы, то у вас закроются некоторые фабрики, люди потеряют работу, перестанут платить налоги и займутся криминалом. Или я не прав? — Я хитро посмотрел на въедливого дядю своей супруги, который не нашёлся, чем возразить.

— Ваня, что-то мне не хорошо, — вдруг закапризничала Лиза. — Проводи меня в мою комнату.

Я, конечно же, мигом вскочил со своего места и очень нежно помог выйти Лизе из-за стола, стараясь больше ни с кем не вступать в дебаты по поводу коммунистов и товарища Брежнева. Далее мы медленными шажками двинулись на второй этаж. И когда моя жена легла на кровать, то она, словно предсказательница Ванга, спросила:

— Ты, Ваня, мне весь вечер что-то не договариваешь. Признайся, я стала не красивая? Я толстая? Ты меня больше не любишь?

— Ты красивая, худая и я тебя люблю, — ответил я. — Но я действительно кое-что хочу сказать. Только не надо волноваться. Это пустяки, по сравнению с мировой революцией.

— У вас в СССР произошла революция? — Глаза моей ненаглядной стали в два раза больше.

— Это присказка такая, — улыбнулся я. — Это касается хоккея. Если мы не выиграем три последних матча в этом году, а такое может быть, то я на время останусь в Москве. Но ты не должна волноваться.

— Тебя сошлют в Сибирь? В эту Воркутушу? Или в эту Колымку?

— Нет конечно, просто команду расформируют. — Я как маленькую девочку погладил Лизу по голове. — Поэтому в Москве придётся решать контрактные проблемы, заниматься разной бумажной волокитой. Но если я задержусь там на очень большой срок, тогда ты сама летом прилетишь ко мне вместе с сыном. И запомни, чтобы не случилось — всё будет хорошо.

— И всё-таки мой дядя прав, — заворчала жена, — что-то в вашей стране не так. Ты стараешься, играешь, не жалеешь себя, ты лучший бомбардир НХЛ, «Красные звёзды» находятся в лидерах лиги, а вас хотят закрыть и не дают дозаявить новых хоккеистов. Это не нормально. Это какая-то глупость.

— Как говорил русский писатель Владимир Гиляровский: «В России нашей две напасти: внизу — власть тьмы, вверху — тьма власти», — сказал я, криво усмехнувшись. — Ничего, мы тут с шаманом одну штуку разработали, хрен мы так просто сдадимся.

* * *

В среду 26-го декабря на лёд ванкуверского «Пасифик Колизиум», куда с большим трудом вместилось больше 16-ти тысяч человек, на третий решающий 20-минутный отрезок матча мы выходили как на последний бой. К сожалению в первые два периода буквально всё получалось у хозяев площадки: и быстрые контратаки, и шикарные по точности броски, и сверхудачная игра в неравных составах. Пять раз удалялись наши хоккеисты, и четырежды «Ванкувер Кэнакс» реализовывал лишнего игрока.

Если бы не шайбы заброшенные Хатулёвым и Недомански, которые немного подсластили горькую пилюлю, то третий период оказался бы просто формальностью. Но пока на табло горел счёт всего-навсего 4: 2 в пользу «касаток», шансы зацепиться за игру всё ещё были. Тем более в перерыве шаманской мазью не побрезговал никто. Кстати, Джон Смит Волков её немного доработал, избавив снадобье от запаха нестираных носков смешанных с душком птичьего помёта. И теперь, если к нам принюхаться, то можно было уловить лёгкий аромат хвойных иголок.

Кроме того в команде произошло ещё одно изменение. Голкипер Виктор Коноваленко, честно признавшись, дескать всё плывёт перед глазами, сам попросил заменить его на Холечека.

— Ясно, в самолёте укачало, — кивнул я тогда и сказал парням, — мужики, у нас 20 минут на то, чтобы спасти матч и самих себя. Поэтому давайте без лозунгов просто покажем свой лучший хоккей. Не тот соперник Ванкувер, чтобы перед ним пасовать.

— Вообще что ли не пасовать? — Спросил Васильев.

— Вася, это в переносном смысле сказано, — хохотнул Харламов и та часть команды, для которой русский язык был родным, захихикала.

Но тут вышел на середину раздевалки старший тренер Эл Арбор и на ломанном русском произнёс более зажигательную речь:

— Я вами гордиться! Окей?

— Окей! — Заорали мужики и громче всех загорланил Валера Васильев.

Вот с таким настроем команда в прямом смысле слова вылетела на лёд ванкуверской спортивной арены. Ещё органист доигрывал простенькую хоккейную мелодию, ещё зрители после перерыва не успели занять свои места, дожёвывая на ходу гамбургеры, а мы уже влетели в зону защиты «касаток».

Точнее шайбу в правое закругление привёз Валерий Харламов, обыграв по пути одного игрока «Ванкувер Кэнакс». Далее последовал пас назад на синюю линию, которую вовремя закрыл Юра Тюрин. И он же в свою очередь перевёл шайбу на левый борт под бросок Валерия Васильева. Васька занёс клюшку чуть ли не за ухо и без колебаний махнул со всей дури по чёрному резиновому диску.

Лично я даже на мгновение зажмурился, ожидая, что шайба просвистит со скоростью звука. Однако если замах у Валеры вышел на рубль, то бросок получился на копейку. Шайба корявенько проползла мимо двух игроков соперника и вылезла точно под крюк моей загребущей клюшки. Кистевой бросок я сделал быстрее, чем успел подумать, что надо бы бросить. А высоченный голкипер «касаток» Гэри Смит даже не успел призадуматься, как красный фонарь вспыхнул за его воротами, просигнализировав, что счёт уже — 4: 3.

— Гоооол! — Заорали мы.

— Коуч Эл, я эту шайбу посвящаю тебе! — Рявкнул Валерка Васильев, проезжая мимо нашей скамейки запасных.

— Ес, Вася, — сказал Эл Арбор по-английски, — над броском надо бы ещё поработать.

— Чё, ещё штуку забить? — Не понял Васильев язык Шекспира и Байрона. — Мужики, что-то тренеру не понравилось. Поехали ещё банку заколотим.

Мы естественно вернулись