В первую секунду ничего не происходило, и я так хотела, чтобы уверенность Хакира была обманом, что почти успела поверить в это. Однако моя вера долго не продержалась, потому что заклинание сработало. Локи начал исчезать, и исчезал он стремительно – просто превращался в серый дым, который развеивался по ветру.

Он успел только повернуться ко мне и прошептать мое имя. Я не слышала его, прочитала по губам, потому что голос призрака уже исчез. В его глазах застыло бесконечное удивление и боль утраты; я знала, что он жалел не о своей призрачной жизни, потому что в ней было не так уж много хорошего. Он жалел о том, из-за чего я прогнала его: об истории, которая могла произойти между нами, но никогда уже не произойдет.

А потом его не стало, призрак был изгнан Хакиром, и в кольце пламени остались только мы трое.

Мне хотелось кричать – не слова даже выкрикивать, а просто кричать. Так раненное животное воет от боли, хотя ничего не может изменить. Слезы катились из моих глаз, рыдания рвались наружу, но я заставила себя молчать, зажимая рот ладонью.

Нет.

Не будет так, как он хочет.

Я знала, что все равно умру сегодня – если Хакир меня не убьет, то Эрмин точно медлить не станет. Но я отнимала у ифрита его главное развлечение и только этим могла ему отомстить.

– Упрямая сучка, – оскалился Хакир. – Думаешь, будет по-твоему? Черта с два, так или иначе, ты будешь страдать!

Он знал, о чем говорил. Его сила обрушилась на меня потоком камней, незримым, но разрушительным весом. И это была не только физическая боль, ее я бы вытерпела – после того, как я увидела исчезновение Локи, я даже хотела такой простой, примитивной боли, она была куда милосерднее душевных страданий. Но откуда у ифрита милосердие? Через боль тела он полез в мое сознание. Он находил там самое темное и страшное, заставлял меня вспоминать это снова и снова. Бросившая меня мать. Вечно слабый, неуверенный в себе и во всем мире отец. Деспотичный дед, который постоянно был мной недоволен. Брат, предавший меня. Локи, преданный мной. Образы множились, наслаивались друг на друга, и цель у них была только одна – заставить меня ненавидеть саму себя.

Он не убивал меня этим, ему нравилась моя боль, и ему хотелось, чтобы я сдалась.

– Давай же, – торопил он меня. – Загадай желание. Ты нравишься мне, Дара, и я сделаю тебе одолжение – я позволю тебе выбрать собственную смерть. Не отказывайся. Хочешь умереть, как твой брат? Я могу это устроить. Ты будешь вместе с ним, навсегда, ты снова встретишься со своим призраком. Только загадай желание!

Разве это было бы так плохо? На самом деле, нет… Всего одно желание – и боль прекратится, она очистит меня, и я получу право снова увидеть папу и брата. Я верну Локи! Или присоединюсь к нему, но все будет быстро, безболезненно…

Вот только прощу ли я себя за это? И простят ли они меня? Если я поддамся, боль завершится, это факт, но какой ценой!

Часть меня хотела сдаться, сделать, как он говорит, лишь бы меня оставили в покое. Но была и другая часть – та самая, хищная, которую я и сама иногда боялась. Мне хотелось верить, что это лишь наследие гордых воинов, которыми были мои предки, однако иногда мне казалось, что это гораздо более значимая сила.

Сейчас мне было все равно. Я больше не сдерживала темную ярость, жившую в моей душе, напротив, я уничтожала цепи, сковывавшие ее раньше. Я не знала ее – и не знала предела ее возможностей. Может, именно такая ненависть и нужна, чтобы отомстить?

Она нарастала, прорывалась вперед, из моей души в разум. Постепенно она наполняла мою кровь и забирала все мое тело. Я понятия не имела, что происходит, я просто выпустила хищника наружу и отдала ему всю власть.

Мне казалось, что это лишь моя фантазия, однако Хакир неожиданно заметил перемены во мне.

– Что происходит? – насторожился он. – Эрмин, ты чувствуешь это?

Но ответить Эрмин не успел, потому что заговорила я, а точнее – заговорил хищник, которого я отпустила. Он забрал мой голос и превратил его в слова. Хакир хотел, чтобы я сказала, что мне нужно, и он услышал мое желание, одно-единственное и поэтому абсолютное.

– Да будь ты проклят!

Это были всего лишь слова, которые, думаю, часто выкрикивают обреченные и умирающие. Они не должны были ничего изменить – а они изменили все.

Хакир вздрогнул, как от удара, и подался назад. Огненное кольцо, окружавшее нас, исчезло, а следом за ним стало затухать и пламя, пылавшее в теле ифрита.

– Ведьма? – шокированно произнес он. – Невозможно! Как дочь охотников может быть ведьмой? Нет… нет!

Не важно, во что он верил, а во что – нет, он уже не мог изменить свою судьбу. Хакир растворялся: исчезала его кожа, плавились мышцы, загнивали, разлагаясь, кости. Я и Эрмин были настолько ошеломлены случившимся, что не могли двинуться с места, мы просто смотрели на него.

Он кричал, пока мог, и я знала, что ему больно. Я хотела, чтобы так было! Получается, я сотворила магию? Нет, я не могла, это моя мать была ведьмой, а не я!

Но кровь – не водица, а я – это наполовину она. Лишь когда Хакир упал к моим ногам безжизненным прахом, я поняла, как много это значит.

Ифрит исчез, и мы с Эрмином остались в кабинете вдвоем. Я хотела бы избавиться от него так же, как от Хакира, но просто не могла. То заклинание было импульсивным, неосознанным, и оно здорово утомило меня. Я чувствовала, что не смогу его повторить, даже если призову такую же ярость. Я еле стояла на ногах от усталости, а Эрмин, живой, невредимый и очень сильный, постепенно отходил от шока.

– Надо же, – задумчиво произнес он. – Ты полна сюрпризов! Ведьминская кровь, да еще такая сильная… Ты могла унаследовать ее только от матери. Ты знала об этом?

– Я знала, кем она была, – глухо ответила я.

– Но ты не умеешь пользоваться этой силой. Как же так, человеческая девочка? Почему она не учила тебя?

– Потому что ей проще было уйти и бросить меня.

Я не знала, почему настолько спокойно и открыто отвечаю ему. Я так устала, что ни на что другое у меня не было сил.

– Чтобы верховная да бросила свое дитя? – рассмеялся Эрмин. – Сильно сомневаюсь! А она была верховной, иначе у тебя не было бы такой силы. Она, возможно, умерла за тебя, а ты ее ненавидишь. Как это по-людски!

– С чего бы ей умирать?

– Вряд ли она не знала, что спит с охотником – у тебя был и старший брат, так что с твоим папашей она сношалась не единожды. У вас с Леоном ведь одна мать, не так ли?

– Да, и его она не бросала, только меня, она ушла, когда я родилась. Все знали, что она ведьма. Отец почему-то верил, что это ничего не значит!

– Этого не могло ничего не значить, – усмехнулся Эрмин. – Законы магии не зависят от вас и ваших желаний. Ведьма добровольно жила с охотником… как иронично и забавно!