— Нет, — честно ответила я и улыбнулась, поудобнее устраиваясь на подушках. — Но вы, вероятно, захотите оставить здесь видеонаблюдение. Я буду готова к поездке, вероятно, к завтрашнему утру. Вы же не против, если я возьму с собой собаку? Тайке нравилось на Третьем.

И должно нравиться сейчас — пусть месторождение и превратилось в крупнейший в стране исследовательский центр.

Мой домик простоял эти полторы недели нетронутым. В брошенном генераторе выгорело все топливо, но сработала защита по уровню; теперь он стоял, бесшумный, терпеливо дожидаясь хозяйку. В куполе темнело множество следов, несколько высохших лужиц да висела на крючке черная парка с пустыми погонами.

Ее владелец деловито подбрасывал дрова в буржуйку, из-за чего не успел вовремя рассмотреть Тайку и был вылизан весь, невзирая на субординацию.

— Не хочешь повторить? — поинтересовался Лют, отбившись от Тайки и распахнув приветственные объятия.

Посмеиваясь, я сдержанно поцеловала его в щеку и отстранилась.

— Спасибо.

— И все? — с театральным разочарованием вздохнул особист. — Женщина, я, между прочим, ради тебя…

— Получил форменную парку в тон глазам? — не выдержав, расхохоталась я — но быстро посерьезнела. — Нет, правда, спасибо. Хотен сказал, что ты подал прошение на личное участие, но тебя не допустили. Это действительно благородный поступок. Я признательна тебе за него.

— Парка в тон синякам под глазами, — раздосадованно проворчал Лют и потрепал Тайку по холке, чем привел ее в неописуемый восторг. — Меня назначили твоим сопровождающим, — признался он и заметно напрягся так, что без слов стало ясно: для этого он тоже подавал прошение и злоупотреблял служебным положением, как только мог, и не успокоился, пока не добился своего.

А «сопровождающий» — просто вежливое название для постоянного конвоира. Что ж, ожидаемо.

Я могла оказаться на месте Найдена — только по другую сторону от границы. В исследовательском боксе «для удачных образцов» без права выхода.

Но мне вернули мой дом, собаку и свободу передвижения. А работать на исследовательский центр и находиться в компании хорошего знакомого — мягко говоря, не самая страшная расплата для бывшей подозреваемой в государственной измене.

Так что я просто понятливо кивнула, и Лют расслабился, а Тайке досталось еще одно почесывание.

— Ты обедал? — спросила я.

Особист виновато кивнул.

— Похозяйничал у тебя на кухне, — признался он и, заметив, как я изменилась в лице, поспешно добавил: — Заказал с собой две порции на комбинате быстрого питания и разогрел. Твою еще не съел, хотя уже подумывал. Цени, женщина.

Я снова кивнула. Не говорить же, что собиралась выкинуть кухонный стол? И кресло, в котором так уютно пристроился особист? И тумбочку…

Где-то здесь я подумала о диване и кровати, а еще о душе и кладовке — и пришла к выводу, что при фантазии Найдена проще смириться со своим прошлым, чем избавиться ото всех напоминаний о нем. Если, конечно, не приспичит зарабатывать на еще один дом, не рассчитавшись за купол.

— Ценю, но самой мне есть не хочется, — соврала я. Смирение смирением, но на кухню пока даже заходить не хотелось. — Я хотела попросить тебя проводить меня на новое место работы. Слышала, что бюро переоборудовали под исследовательский центр, там сильно все изменилось?

— Пока что переоборудование в процессе, — пожал плечами Лют и, к моему тайному облегчению, встал с кресла. — Пойдем. Внутрь нас, скорее всего, сегодня не пустят, твой пропуск еще не готов, но пройти мимо и потыкать пальцем в окна нам никто не запрещает. Можем взять с собой Тайку… а, она же без стильного костюма?

Я покосилась вниз, на хитрую рыжую морду, лучащуюся самодовольством, и невероятным усилием воли удержала язык за зубами.

При всем моем прекрасном отношении к Люту и его чутью, при всем желании поделиться наблюдениями… ни к чему преданному особисту знать, что Тайка тоже не мерзнет.

— А магистраль разобрали? — спросила я, когда мы уже прошли половину пути.

Особист, кажущийся вдвое больше из-за форменной парки и огромной шапки, поправил толстый шарф и обреченно предложил:

— Если хочешь, можем дать крюк и пройти мимо. Часть еще осталась, строители сосредоточились на других задачах.

Я с энтузиазмом согласилась.

Это место мне действительно хотелось увидеть. Хотя бы для того, чтобы, наконец, убедиться: я смогла вернуться домой. Это не сон. Пусть все изменилось, но я справилась и снова стою здесь.

Магистраль действительно стояла почти нетронутая. Разобрать успели только крайний участок трубы, освобожденный Найденом из-под ледяного облака, да несколько опор. Кран каким-то чудом сумели поднять — и теперь он понуро стоял над раскопанным каналом, дожидаясь, пока в нем снова будут нуждаться.

Я прошла вдоль ограды, недоверчиво косясь вниз — столько труда, и все вдруг оказалось никому не нужно! — и остановилась, едва не расплакавшись от внезапно накатившей тоски.

— Тиш, ты что? — удивился Лют, подхватывая меня под локоть. — Не вздумай, ты-то, может, и не мерзнешь, но воде ты не объяснишь, что для тебя минус сорок пять — это норма! Глаз не откроешь! Пойдем, доведу тебя до бытовок, одна из них отапливается…

Я отрицательно помотала головой и сделала еще шаг вперед — по направлению к центру месторождения. Потом — еще и еще.

В груди стало тесно, горло скрутил болезненный спазм. Тоска была сильнее, чем все, что я испытывала до сих пор — неизбывная, неисправимая, невозможная, царапающая легкие и зеленоватым льдом сжимающая сердце.

Не тоска — траур.

Я все-таки всхлипнула от нахлынувшего осознания непоправимости, неотвратимости — и быстро отбежала назад. Лют последовал за мной, уже ничего не спрашивая и только хмурясь.

А дракон горевал о своей Первой, и его — ее! — боль разносилась по всему месторождению, как всепроникающий холод, как магия.

Ему никто не сочувствовал, никто не делал что-либо, чтобы исправить случившееся и предотвратить смерть других драконов, и Третий медленно, с геологической неторопливостью просыпающегося вулкана, начинал гневаться.