Большой специалист по тайным спецоперациям. Некогда русский резидент в Испании… Бывший правда. И что он делает здесь, так далеко от снежной России, где я видел его всего лишь полгода назад? Или его интересует то же, что и нас: немецкие физики? Тогда, боюсь, дела наши совсем хреновы. Этот не привык проигрывать.

Хопкинс озадаченно нахмурился. Он начинал понимать, почему ему с самого начала не нравилась эта командировка. Потому, что все вокруг, включая заштатного местного полицейского сержанта, знали о цели его поездки гораздо больше него самого. А Хопкинс не любил, когда его пытались держать за китайского болванчика.

— Я не могу в это поверить! — Хелен отвернулась и закрыла лицо руками. Иван не знал, что теперь делать. Только что он поведал девушке версию Котова о том, что произошло с Сэмюелем Кроуфордом.

Они сидели в её съёмной квартирке неподалёку от Розового Дома. Он говорил долго и сбивчиво, пытаясь не упустить ни одной мелочи. Она молча слушала, глядя в окно. И тогда он понял, что дальше тянуть и ходить вокруг да около больше нельзя. Пора рассказать всё, что знаешь.

И он рассказал. Рассказал жёстко, без обиняков: тело её знакомого было найдено в лачуге на северной окраине города, причём, уже относительно давно, но полиция не предавала огласке этот факт исключительно из-за опасения навлечь на себя гнев международного журналистского сообщества: акулы пира по всему миру не любили, когда кого-нибудь из их братии просто притесняли, тут сразу же начинался крик о пресловутой «свободе слова», а уж случай с гибелью коллеги был вообще делом из ряда вон, как говорится.

— Хелен, послушай, — Иван прикоснулся к её плечу, чуть подрагивающему от рыданий. — Так получилось, уже ничего не исправишь… Но…

— За что? — не слушая его, вопросила через плечо она. — Сэм был такой милый, безобидный… Он за всю свою жизнь пальцем никого не тронул! Он даже во время войны служил в Комитете по предотвращению воздушных налётов: разыскивал пропавших, помогал детям-сиротам, обустраивал бомбоубежища. Он смог пережить «Лондонский Блиц[68]», голод и лишения… И погиб в чужой стране, захоронен, как бездомный… Послушай, Хосе… А можно его тело переправить в Англию, родным? Мне кажется, у меня где-то был адрес его матери…

В голосе молодой женщины послышались истерические нотки, и Иван, осторожно развернув её к себе, прижал к груди, нежно погладил по волосам.

— Он был тебе дорог?

— Не знаю… Говорил, что я для него что-то значу… Может, и не врал. Здесь, на чужбине, невольно тянешься к своим, к соотечественникам, даже если они зачастую не блистают высокими моральными качествами. Ну, ты меня понимаешь, надеюсь… Вон, не успел ваш сеньор Ортега прикатить, как вы уже с Генрихом от него не отходите. Совсем нас с Габи забросили!

— Неправда! — возможно, с излишней горячностью возразил Иван. — Нам было нужно уехать по делам на пару дней, всего-то. Здесь с работой не очень, вот мы и познакомились с товарищем сеньора Ортеги, он обещал нас трудоустроить. Кстати, Генрих с Габи уже завтра уезжают к нему на ферму, а оттуда дальше на Юг.

Хелен отстранилась от Ивана, капризно топнула ножкой:

— Вы уже и Габи в ваши авантюры втянули! Так нечестно, меня оставляете совсем одну!

— Да никто не оставляет тебя! — возмутился Иван. Приподнял девушку за плечи и посмотрел ей прямо в заплаканные глаза. — Напротив, я приглашаю тебя уехать со мной!

— С тобой? — от неожиданности англичанка даже не сопротивлялась. — С тобой — куда?

Иван отпустил её, некоторое время всматривался в залитые слезами голубые глаза, отчего-то его внимание привлёк золотистый завиток локона над левым виском. Он коснулся его пальцем, она заметила, улыбнулась, улыбка получилась грустной и трогательно-беззащитной.

Иван хотел сказать ей, что здесь она будет в опасности, но в этот момент со стороны входной двери, из прихожей, послышался совершенно неуместный в данной ситуации, и оттого тревожный звук: лёгкое позвякивание.

Кто-то, стараясь не привлекать шумом внимание, пытался отпереть входной замок. Скорее подчиняясь инстинкту, чем рефлексам, выработанным в результате тренировок, Иван сгрёб Хелен в охапку, одним взмахом затушил свечу, которую она зажгла в несбывшейся надежде придать вечеру толику романтизма, как и всем их отношениям, впрочем, и повалил девушку на пол.

Она даже не успела толком возмутиться, когда он ладонью мягко зажал ей рот и горячим шёпотом вдохнул в ушко:

— Здесь есть чёрный ход?

Она вдруг всё сразу поняла, не стала возмущаться, не запаниковала. Только, глядя на него расширившимися глазами, ткнула пальцем куда-то за спину, в сторону, противоположную прихожей. Иван кивнул, привстал на колени, осторожно выглянул в прихожую, прячась за массивной атласной портьерой.

Дверь ещё не открыли, видимо неведомый взломщик пытался подобрать отмычку. Не дожидаясь, когда тому будет такое счастье, Иван вскочил и, двигаясь с кошачьей грацией, выработанной годами спорта и тренировками в разведшколе, скользнул в сторону потайного выхода, указанного хозяйкой квартиры. Массивная дубовая дверь была заперта на большой засов. Махнув рукой Хелен, он осторожно, чтобы не шуметь, сдвинул засов и помахал девушке рукой:

— Давай сюда, — прошептал он. Она зачем-то оглянулась в сторону шороха, потом в момент оказалась рядом с ним. — У тебя здесь есть что-то ценное, ну, то, за чем стоило бы потом вернуться? Что не хотелось бы оставлять в чужих руках?

Она помотала головой.

— Не, документы и всякую мелочь я храню во дворце, там Эвита предоставила апартаменты.

— Вот и отлично! Валим отсюда, пока гости не справились с замками.

Хелен кивнула, Иван распахнул дверь, которая вела, как оказалось, на тёмную лестницу, заставленную какими-то коробками и корзинами. Дождавшись, когда Хелен выскользнет следом за ним, Иван аккуратно прикрыл дверь, а заодно и припёр её каким-то старинным комодом, для чего пришлось основательно попотеть. После чего он достал из кармана потайной фонарик, вручённый ему Котовым перед уходом, и, подсвечивая себе путь, повёл Хелен вниз по ступеням, к едва виднеющемуся проёму выхода на улицу. Снаружи был поздний вечер, поэтому он надеялся, что им удастся остаться незамеченными.

Так и получилось. Они вышли на улицу, параллельную той, с которой они входили в здание. Иван сразу же выскочил на дорогу и замахал пролетающим мимо таксомоторам. Машина остановилась тотчас. Сунув водителю несколько песо, он втолкнул в салон Хелен, сел рядом, и такси понеслось по вечернему Буэнос-Айресу, сейчас вовсе не казавшемуся Городом Добрых Ветров[69].

Так получилось, что в квартире Ивана и Андрея вечером собрались все заинтересованные лица. Девушек Котов тут же отправил на кухню, как он сказал, «…приготовить какую-нибудь смазку