и о тех, которые производятся в переводе, - как о социальных видах, отражающих системы власти и процессы закрепления, которые придают им значение.

Мои основные цели в этом разделе были скромными. В первую очередь я стремился переложить бремя доказательства. После десятилетий, когда ученые считали само собой разумеющимся невозможность перевода (при этом часто читая аргументы в пользу перевода), мы стали с полным основанием подозревать пределы перевода и подчеркивать способы, которыми языки различаются. Идеализированные представления об универсальности европейских лингвистических категорий и поиски естественных эквивалентов часто оказываются на мели. Перевод часто сопряжен с трудностями, и недоразумения случаются слишком часто.

Таким образом, возможность перевода стала догматической позицией во многих дисциплинах и служит основой для целого ряда теоретических построений. Но перевод не невозможен, и каждое доказательство, приводимое в пользу невозможности перевода, само является переводом. Поэтому я хочу сказать, что границы перевода примерно эквивалентны границам самого языка.

Гилосемиотика знаковых аспектов

Этот раздел представляет собой попытку предоставить гилосемиотике теорию знаков. Опираясь на понятие значения, мы можем теперь определить функции знаков и создать типологию различных аспектов знаков. Таким образом, то, что последует далее, прояснит, как различные типы знаков гарантируют различные виды умозаключений или значений.

Как уже говорилось, многое из того, что мы считаем постмодернистской теорией, унаследовало ошибочную семантику, вдохновленную Соссюром. Полезно отметить, что другой парадигмальный подход к семиотике был разработан Чарльзом Сандерсом Пейрсом. Работа Пейрса дает нам три важнейших преимущества перед соссюровской концепцией семиотики, которые помогают связать создание знаков с их материальной инстанцией.

Во-первых, если Соссюр рассматривал знак как состоящий из двух частей, означающего и означаемого, то Пирс заметил, что такая связь возможна только в том случае, если она осуществляется человеком или процессом, который действует как "интерпретатор". Таким образом, понимание знака у Пейрса является триадическим (а не диадическим). Он утверждал, что знак - это не просто "нечто, обозначающее нечто", но "нечто, обозначающее нечто для кого-то в каком-то отношении или качестве". Пейрсовский знак триадичен, поскольку он состоит в отношениях между означающим, означаемым или референтом и его интерпретатором. Именно это решающее "кому-то" делает возможными отношения между означающим и означаемым. В этом отношении значение не существует само по себе, а всегда зависит от интерпретатора. Говоря языком Донны Харауэй, значение всегда "расположено". Но это не означает, что каждый знак одинаково открыт для всех интерпретаций; скорее, Пирс утверждал, что знак обычно имеет определенное значение в определенной интерпретационной рамке. (Отсюда мое различие между добровольным и недобровольным значением).

Во-вторых, Пейрс разработал свою триадическую модель семиотики как отказ от преобладавшей в то время модели "коммуникации". В модели коммуникации язык лучше всего понимать в терминах отправителя, который испускает сигнал (или знак) с целью передать сообщение получателю. Коммуникация успешна, если интерпретатор расшифровывает предполагаемое значение отправителя. Коммуникативная модель делает верность между предполагаемым, но часто (как я уже говорил ранее) непреднамеренные смыслы оказываются более полезными для целей того, кто занимается интерпретацией. Удар часового колокола может помочь мне сориентироваться в кампусе или сообщить, что человек, звонящий в колокол, пришел на работу. Ни то, ни другое не является предполагаемым значением, но, тем не менее, оба являются примерами семиотических процессов.

В-третьих, и это самое главное, то, что Соссюр считал всей полнотой семиозиса, Пирс рассматривал как один из нескольких пересекающихся способов связи означающего и означаемого. В то время как Соссюр сосредоточился на лингвистическом значении, Пирс имел более широкое представление о семиотике, которая включала всю коммуникативную деятельность человека, от живописи до жеста; и на основе этих вдохновений он сформулировал сложную и развивающуюся теорию различных видов знаков. В конечном итоге его систематизация подразумевала шестьдесят шесть классов знаков (хотя большинство из них он так и не описал), но последующие полуотики обычно выделяли три ключевых типа знаков, взятых из его ранних работ.

Три типа знаков в классической семиотике Пирсона выглядят следующим образом: 1) Символ - это знак, в котором отношения между означающим и означаемым произвольны. Хотя Пейрс подчеркивает внешнюю референцию, а не концепт как источник значения, это понятие знака примерно параллельно стандартной соссюровской версии. Однако два других его типа знаков более интересны. 2) Икона (или то, что он называл "подобием") - это знак, в котором означающее и означаемое разделяют "простую общность в некотором качестве". Следовательно, форма иконы не является произвольной по отношению к тому, что она представляет. Фотография, как правило, считается знаком этого типа. 3) Индекс - это знак, в котором отношения между означающим и означаемым являются "соответствием факту" или "этим". Индексы, по Пейрсу, включают в себя как то, что мы можем назвать остенсивной референцией (указание на положение в пространстве и времени), так и знаки, указывающие на причинно-следственную связь (дым - индексальный знак, указывающий на присутствие огня).

Хотя мы будем адаптировать и изменять его модель - в том числе уточнять и предлагать новые аспекты знаков - теория семиозиса Пирса является отправной точкой для гилосемиотики. Включение интерпретатора в качестве существенного элемента семиозиса указывает на то, как всегда располагается значение - даже знание. Знак ничего не обозначает, если он не входит в опыт интерпретатора. Дерево, упавшее в лесу, когда никого нет рядом, может издавать звуковые волны, но эти волны будут бессмысленны без того, чтобы кто-то (или что-то разумное) мог их интерпретировать. Таким образом, близость интерпретатора к знаку, способ, с помощью которого знак появляется, перцептивная система, которая делает его доступным, и условия, позволяющие знаку проявиться на фоне других, - все это существенно для понимания любого данного примера семиозиса. Структуралистская теория предложила ученым представить себе систему значений в отрыве от условий их инстанцирования. Подход, основанный на местоположении, напоминает нам, что нельзя упускать из виду вопрос "для кого" (даже если материализованные знаки перемещаются и поэтому имеют возможность быть прочитанными по-разному в разных ситуациях).

В совокупности это дает нам гораздо лучшую отправную точку для нашей полуотики. Дело не в том, что постструктуралисты были невежественны по отношению к Пирсу. Они иногда признавали существование икон и индексов; просто они редко ими интересовались. Вместо этого их больше занимали конкретные способы, которыми мы "приговорены" общаться на символическом языке. Но, как я утверждаю, мы не так уж и обречены. Не то чтобы существовал выход из герменевтического посредничества, но символический язык - это не единственное наше взаимодействие с миром, это даже не единственное наше семиотическое взаимодействие с миром, и мы не единственные существа, вовлеченные в семиотическую коммуникацию - мир природы вибрирует семиотикой.

Гилосемиотика переформулирует основную мысль Пирса в терминах "чувствующих существ",