На миг стихийно замершее сражение возобновилось с еще большей ожесточенностью, но прежней стройности в нем уже не было. Британская эскадра фактически лишилась управления, а немцам пришлось срочно выводить «Бисмарк» из боя – еще несколько хороших попаданий, и остойчивость корабля грозила окончательно нарушиться. В стороне горел осевший на корму и практически лишившийся хода «Ройял Соверен», линейные крейсера навалились на «Вэлиент», и тот, поломав строй, развернулся, чтобы встретить их во всеоружии. И встретил, буквально за пару минут удачным залпом превратив в руины «Страсбург». «Тирпиц» и «Ришелье», выбрав себе противников по размеру, сцепились с «Родни» и «Бархэмом». Сражение распалось на мелкие фрагменты, и дальше Колесников принимал в нем участие опосредственно – его флагман в основном отгонял то и дело пытающиеся сунуться в дела «больших парней» немногочисленные британские эсминцы.

Тем не менее, исход боя уже был ясен. Более современные и лучше защищенные немецкие корабли имели серьезный перевес, и примерно через час английский линейный флот перестал существовать, причем устрашенный результатами побоища командир «Ройял Соверен» предпочел спустить флаг. Немцам, конечно, тоже досталось, не все получилось, как планировалось, но главное было сделано. Ну а адмирал Лютьенс в очередной раз подтвердил репутацию непобедимого флотоводца, не потерявшего, в сражениях ни одного корабля.

Он вышел из рубки, втянул ноздрями все еще пахнущий дымом воздух. Пожары уже практически потушили, но все равно то в одном, то в другом месте вдруг начинало разгораться, и все шло к тому, что окончательно справиться с раздуваемым холодным северным ветром огнем удастся еще не скоро. Корабль выглядел жутко, да и самому Колесникову досталось. В ушах звенело – близкий разрыв снаряда контузил, хоть и не сильно, практически всех, кто находился в рубке. Но все это были мелочи, вряд ли заслуживающие сейчас внимания. Главное – они победили.

Адмирал поднял глаза. Ага, как же. Черный флаг не только не сгорел, но и не слишком закоптился. Что же, значит – судьба. Колесников усмехнулся. Теперь придется войти в историю как знаменитому корсару. Только его это сейчас почему-то совсем не беспокоило.

Сражение за Британию длилось еще почти два месяца. Вначале это были полноценные боевые действия, затем редкие перестрелки с разрозненными отрядами. Кого только в них не было – и солдаты из разбитых частей, и местные жители, и американские «добровольцы», которых, случись им попадать в плен, расстреливали сразу же. Держалось несколько анклавов – Лондон, Манчестер, Глазго и несколько городов поменьше. Не потому, что их нельзя было взять – просто Роммель предпочел блокировать узлы сопротивления, а не терять темп и силы при их взятии. Все равно помощи им ожидать было неоткуда.

Надо признать, британцы сражались яростно. Наверное, потому, что им некуда было отступать. В первый момент, когда десант еще только высаживался и не успел толком закрепиться, им едва не удалось переломить ход сражения. Еще немного – и десант сбросили бы в море. Однако французские части, которые должны были заткнуть дыру, образовавшуюся, когда часть войск отправили под Эдинбург, бороться с монтрозским десантом, просто бросили фронт. Здесь все же сыграла роль пропаганда – контора Геббельса старательно вещала на всех волнах и смогла донести, что среди идущих сейчас на Британию приступом войск полно французов, что их, в общем-то, не притесняют и даже сохранили им государственность, пускай и в урезанном виде. Словом, особой стойкостью французские части не отличались и дрогнули, едва на них чуть посильнее надавили.

Кстати, из Монтроза немцев так и не выбили. Через три дня после сражения к ним, сопровождаемые эсминцами, прорвались несколько транспортов из тех, что были оставлены в самом начале похода. Удача улыбается смелым, эскадре Колесникова были доставлены снаряды, топливо и почти двадцать тысяч солдат, которые так и не дали британцам снять войска из-под Эдинбурга, чтобы поддержать избиваемые части на восточном побережье. Ну а потом стало слишком поздно.

И все равно, британцы сражались. Они вообще были хорошими солдатами. Взошла – и рухнула звезда генерала Монтгомери, который сумел во встречном бою с небольшими силами опрокинуть немецкий авангард. А потом немецкие бомбардировщики перемешали его пытающиеся развить локальный успех войска с землей, и тело генерала опознали только по обрывку мундира с погоном. И постепенно, шаг за шагом, остатки британских войск оттеснили в труднодоступные районы и намертво блокировали. Оставалось только ждать, и через не такое уж и большое время британцы начали сдаваться.

Колесников, наблюдающий за процессом, лишь морщился. Русские в Ленинграде, в ту историю, сопротивлялись до конца и в куда худших условиях смогли отстоять город. Здесь же менталитет оказался совсем иным, и как только ситуация начала казаться безнадежной, все посыпалось. Оставалось только пожать плечами и принимать капитуляцию за капитуляцией.

А тем временем вокруг начинали крутиться интересные дела. Страны Британского содружества, до того исправно посылавшие в метрополию войска даже через завесу подводных лодок, решили, видимо, что пора задуматься о собственной шкуре и, убедившись, что морские коммуникации блокированы наглухо, одна за другой начали объявлять о выходе из ставшего вдруг невыгодным образования. Причем выходили так резко, что английские корабли, находящиеся в их портах, порой не успевали уйти и интернировались. Одновременно «вдруг» воспылала чувством союзнического долга Япония – и тут же начала оттяпывать от умирающей Британской империи колонию за колонией. И, видимо, на фоне этих успехов потеряв чувство реальности, устроила очередную провокацию на границе СССР. За что тут же и получила – уже в который раз.

За океаном ворочались США. Правда, эти, воспользовавшись моментом, наложили лапу на Канаду, которая, откровенно говоря, и не сопротивлялась. Заодно янки прихватили все островные колонии англичан в Карибском море. А Колесников, узнав об этом, принялся срочно планировать операцию по блокированию Панамского канала. С американцами надо было срочно что-то решать. Да и с японцами, кстати, тоже – слишком ненадежный и опасный союзник, который может оказаться страшнее любого врага. Впрочем, прежде чем лезть за море, требовалось разобраться с куда более близкой и насущной проблемой.

Гитлер прилетел в Англию на следующий день после того, как засевшие в Лондоне остатки британского правительства предложили начать переговоры о мире. Колесников, лично принявший послание (Роммель оказался далековато, руководил уничтожением намертво окопавшейся группировки британцев под Глазго), сразу же заявил, что разговор может идти только о безоговорочной капитуляции. Британцы поломались для солидности пару часов – и согласились. А куда им было деваться? Особенно учитывая, что королевскую семью им вывезти не удалось – подводная лодка, на которой они пытались проскочить, была обнаружена, подверглась бомбардировке и вынуждена была всплыть. Так что главные символы монархии уже находились в немецком плену и, судя по долетающим до Колесникова сведениям, вполне смирились с раскладами. Опять же, куда им деваться? И вот, Гитлер, внимательно следящий за ходом операции, проявил завидную оперативность и прилетел моментально. Колесников, глядя на медленно подкатывающийся к краю взлетной полосы «Кондор», размышлял о том, какой из вариантов действий выбрать.