Мы с Брэнди направляемся за ланчем на троих, и все будто в старые добрые времена, только без Мелиссы и Зака. Нас окружают черновики и наброски того, как «Барахолка» будет выглядеть весной, мы смеемся над логотипами и большим дорожным указателем. Брэнди берет карандаш и превращает жирное пятно от гамбургера на одной из бумажек в кривой прямоугольник.

– А это будет караоке-система!

– Чего? – удивляется Леон.

– О-о-о! – пищу я. – Караоке! Брэнди, это прекрасная идея! Пять звезд.

Он с отвращением смотрит на жирное пятно.

– Караоке в ресторане под названием «Закуски в глубинке»?

– Да, и мы будем устраивать гавайские вечеринки! Наденем гирлянды из цветов и юбочки на твоих гризли, – широко улыбаюсь я. – Не ври. Тебе же нравится. Помни, это мой гений декораций в действии.

В ответ он только стонет.

– Ладно. Мне пора. – Брэнди вытирает пальцы в соленых крошках о мое колено, а я – о ее спину. Леон только головой качает. – Следующие восемь часов мне предстоит сидеть в душном магазине на складе и слушать жалобы босса на свою бывшую жену, потому что он считает, что женщины существуют именно для того, чтобы слушать о его проблемах. Жду не дождусь, когда же наконец уйду оттуда. – Тут она сурово наставляет палец на Леона: – Даже не думай теперь пойти на попятную.

– И сказать не могу, сколько денег я потеряю, если сейчас отступлю, – отвечает Леон. – Так что если я пойду ко дну, то вместе с вами.

– Отлично. Потому что остаток дня я собираюсь мечтать о том, как уволюсь. Будет очень драматично. Выплесну в лицо Боба что-нибудь и скажу: «Катись к дьяволу!» – будет просто потрясающе.

– Все зааплодируют, – соглашаюсь я.

Когда она идет к двери, я окликаю ее:

– Напиши мне про ту вечеринку с красками! Мы с Николасом придем пить и рисовать с тобой и твоим Вансом-офтальмологом. И еще, ребята, приглашаю вас обоих к нам, поиграть в «ДнД» как-нибудь. Я никогда не играла, но что-то мне подсказывает, что у того странного парня, с которым я живу, от восторга просто голова кругом пойдет.

– Я люблю «Подземелья и драконы», – воодушевляется Леон.

– Еще бы, чудик! – доносится голос Брэнди, и за ней как раз захлопывается дверь. А потом уже оттуда она кричит: – Я пошутила! Люблю тебя! Пожалуйста, не увольняй меня! – И посылает нам в окошко воздушный поцелуй.

Я тоже уезжаю, но так и улыбаюсь всю дорогу, как сумасшедшая. Кто знает, ресторан может продержаться всего год. Но зато это будет веселый год. Лучшего и желать нельзя. Впервые за долгое время впереди появляются какие-то радужные перспективы. У меня есть мечты, цели, и я их обязательно добьюсь. Я могу все, что угодно, даже научиться менять колеса.

Вообще-то, стоит на самом деле этому научиться. Прямо завтра включу «Ютуб» и разберусь, как делать то, что я якобы умела годами. Оформлю опеку над видами под угрозой исчезновения – тигром, например, сдам алюминиевые банки на переработку. Заплачу библиотеке штраф в шестьдесят пять центов, который висит на мне уже год. Сделаю три отжимания.

Приезжаю домой, где меня встречает фиолетовая дверь и полное отсутствие жениха. Или парня, в зависимости от того, хочет ли он еще на мне жениться. Не знаю, как его теперь называть. Он мой друг. Партнер. Бескорыстный и очень сложный человек, который провел в дороге семь часов, потому что его попросили родители, и сын из него гораздо лучше, чем из них – мама и папа.

Сообщение приходит в шесть тридцать:

«Наконец закончилось. Чего-нибудь перекушу и поеду искать отель. А как у тебя дела, мисс Глубинка?»

Вот же хитрюга. Как же я его зацелую, когда он вернется.

Я уже собираюсь ответить в духе «все-просто-изумительно», но стираю. Это неправда. А правда вот в чем: я скучаю по нему. И так хочу, чтобы он был рядом.

Так что это я и отправляю.

Вместе с ним я встала около трех утра, и это сказывается. Уже поднявшись наверх, останавливаюсь у комнаты Николаса. Он мог запереть дверь, но не стал. Мог хотя бы прикрыть, но вместо этого оставил нараспашку, и при виде покрывала с пальмовыми листьями сердце болезненно сжимается. Как же мне не хватает этого покрывала. И нашей кровати. То, на чем я сплю, никогда не казалось мне моей кроватью. Да и как? Там же не было Николаса.

Заглядываю в его тумбочку, проверить, лежит ли там еще тот браслетик. Лежит. Теперь он, точно влюбленный подросток, спрятал туда и записки, которые я подкладывала в его ланч, и то ожерелье из попкорна.

А веточку повышающего жизненную энергию мирта он засушил, заложив между страницами книги. Плотно свернутый спящий в груди бутон неожиданно зевает и просыпается, расправляя лепестки, занимая все пространство, пока в легких совсем не остается воздуха.

Что-то не так. Чего-то не хватает. Внутри все сжимается.

Подхожу к своей стороне нашей кровати и забираюсь под одеяло. Я просто чуть-чуть полежу здесь, он никогда не узнает.

Простыни прохладные. Никто не успел согреть их, никто не оставил вмятину на второй подушке, но зато есть запах. Веки будто свинцом налились, и я не противлюсь, с каждым вдохом ощущая присутствие Николаса.

Из сна меня выдергивает ощущение, что я уже не одна. Открыв глаза, смотрю в темноту, и сонный мозг пытается понять, вокруг уже реальность или еще нет. Уже поздно, за полночь. Рядом на кровати лежит мужчина, именно там, где и должен лежать. Это его место, и все же меня как током ударяет и подбрасывает на кровати.

– Ты что делаешь дома? – Я даже моргаю несколько раз, думая, что он вот-вот исчезнет. Ведь я все еще сплю.

– Ты скучала по мне.

– Ты вернулся, потому что я скучала?

Он лежит на боку, поддерживая голову рукой, и смотрит на меня уже знакомым мне глубоким взглядом.

– Да.

Пульс учащается, потому что я в его спальне и он меня поймал. Николас ехал обратно в темноте, сквозь снег, и обнаружил, что в его кровати кто-то спит. Да, тут он и должен быть, но что, если он не чувствует того же, глядя на меня? Какую Наоми он видит? Может ли заметить разницу?

Он садится и склоняется надо мной. Глаза привыкают к слабому освещению, и среди теней я отчетливо различаю его лицо, поблескивающие в темноте глаза и мягкую улыбку.

– Я тоже скучал, – шепчет он и нежно касается моих губ.

Обхватив за шею, я притягиваю его ближе, а то вдруг он решит отстраниться после этого поцелуя. Чувствую, как он улыбается, вижу, как закрывает глаза, и растворяюсь в ощущении близости его тела. В его поцелуе такая жажда и сила, но он прерывает его, губами спускаясь ниже. Тело отвечает, загораясь дьявольским огнем, обретая невероятную чувствительность, зная, что он единственный может дать мне то, что я хочу.

– Я скучал по тебе везде, – шепчет он, обжигая дыханием.

– А?..