говорится, что нет худа без добра! Именно поэтому «Ретвизан» сыграл роль «выдвинутой батареи» и сорвал попытку японцев закупорить выход из гавани Порт-Артура, затопив там пятерку старых транспортов.

С учётом повреждений, нанесённых кораблям русского флота, японцы решили возможным начать высадку войск в Чемульпо, порте Сеула. Это был ближайший порт к устью Ялу, где по нашим расчётам и должны были начаться сухопутные сражения. К счастью, из-за сбоя со сроками начала войны ни «Варяга», ни других наших кораблей там не оказалось, и в тот день японцы никого у нас не потопили[2]!

Естественно, я скомандовал Степану немедленно развернуть производство гранат и мин. Но с минами вышел облом. Войны-то я так рано не ожидал, поэтому взрыватели к минам пока имелись только в виде штучных образцов.

Следующий облом — выяснилось, что какой-то «эффективный менеджер» незадолго до начала войны распродал весь запас стального лома и чугуна. Этого я не предусмотрел. Перед войной цены на сырье скакнули, вот он и решил выслужиться. Он, юморист такой, уже после начала войны ещё и докладную написал, с просьбой выписать ему премию! Ну мы его и послали… Под Мукден! Руду и чугун на тамошнем предприятии «выбивать». А до того лили из самого низкосортного чугуна, которым даже скупщики побрезговали. А как привёз он первые партии руды и чугуна получше, сводили этого «эффективного и инициативного» на экскурсию, посмотреть, как для сталистого чугуна вместо обрезков приходится уже готовые велосипеды да трубы малого диаметра переплавлять. Говорят, дошло, что натворил.

Тола мы производили немного, потому гранаты и мины снабжали не им, а аммотолом — смесью тола с аммиачной селитрой 1:4. Селитра-то на складах лежала, дожидалась.

Вот первые гранаты у нас и получились на «тяп-ляп» — из поганого чугуна и смеси тола с обычной аммиачной селитрой, не прошедшей гидрофобизацию. По моей команде их как можно быстрее направили в устье Ялу, где ожидались первые сухопутные бои. И добились приказа от командования «носить и применять».

Аммиачную селитру и Семецкому отправляли, чтобы готовил игданит «по месту применения». Кстати, я поприкалывался. У нас эта смесь аммиачной селитры и солярки тоже игданитом называлась. Но это не я постарался, это Московский Институт Горного дела порадовал, самостоятельно разработал такую смесь. Вот в их честь взрывчатку и назвали!

С подлодкой «Дельфин» всплыла куча неустранимых проблем. Из-за отсутствия рубки была очень плохая мореходность. А из-за однокорпусной конструкции не было возможности опорожнять балластную цистерну при закрытом люке. Тем не менее, в феврале её отправили её на Дальний восток. А вчера пришла телеграмма, что подводная лодка «Дельфин» затонула на Байкале при погружении[3]. В результате все задумки насчёт подводных лодок откладывались, как минимум, до конца года. И пугать японцев можно было только старыми подлодками Джевецкого, которые их разведке показали на палубе одного из транспортов.

А тут ещё этот конфуз с гранатами!

Боев на суше долго не было. Нет, оно понятно, что десант японцы высаживать не рисковали, а железной дороги до устья Ялу пока не дотянули, её пока ещё строили где-то между Сеулом и Пхеньяном. Но даже давно должны были добраться. Наверное, всё ждали, что удастся разобраться с русским Флотом. Однако 17 апреля они все же высадились на острова посреди реки Ялу. А на следующий день высадились на берегу.

Наши войска искали «тесного сражения», бросались в штыковые атаки, таская с собой непривычные ручные гранаты и гранатомёты и матеря начальство, приказавшее это делать, но японцы упорно сохраняли дистанцию и действовали исключительно сосредоточенным ружейным и пулемётным огнём.

В результате наши были вынуждены отступить, так и не применив «эти чугуняки». Однако десятка полтора штук гранаты японцы подобрали у раненных и убитых. И испытали. После чего японские газеты начали активно насмехаться над русским оружием. И, честно говоря, по делу, месяцы ожидания селитра «нахватала» воды из воздуха и аммотол расслоился. Так что примерно четыре из пяти гранат просто не взрывались или давали слабый хлопок. Но и с взорвавшимися было не всё слава Богу. Из-за низкого качества чугуна гранаты то разламывались надвое, то, наоборот, давали тучу мельчайших осколков, не способных пробить даже шинель. Эти насмешки тут же подхватили европейские газеты, а затем и недоброжелатели Александра Михайловича.

— Так я повторяю вопрос! Что это было, саботаж или диверсия, господин Воронцов?

— Это была наша дезинформация и пропаганда противника, Ваше Высочество!

— Что⁈ — тут его голос дал осечку, он просто не верил, что столь наглую ложь ему высказали в глаза.

— Именно так вы объясните всё Его Императорскому Величеству, если он лично вас спросит в ближайшее время.

— Хм… А на самом деле, Юрий Анатольевич, что было? — тон будто бы смягчился, но лукавить или врать не стоило.

— Что было на самом деле, уже удалось разобраться. Как видите, первое сражение показало, что японцы избегают близкого боя и будут избегать впредь. Поэтому командир отряда приказал гранаты изъять и сдать на склад ещё до ехидных сообщений прессы. Поэтому Семецкий после первых статей немедленно инициировал проверку. Оказалось, что среди первых гранат была бракованная партия. Спешили тогда очень, от технологии отклонились, вот и…

— Да уж! — скрипнул зубами Сандро.

— Повторюсь, Александр Михайлович, бракованную партию гранат в войсках уже изъяли. К тому Семецкий инициировал пробные испытания в присутствии наших военных. Есть акты, подтверждающие, что сообщения японских газет лживы!

— Так надо их обнародовать! — тут же вскипел он.

— Не стоит. Понимаю, что вам очень неприятно, но… Я даже Семецкого попросил пока что стараться гранатами не пользоваться и противника не разубеждать. Новое оружие лучше всего применять массированно, тогда оно даст сокрушительный эффект! Подождите месяцок, потерпите! Японцам не удастся все время избегать тесного боя. И вот там то, что они наших гранат не боятся, обернётся против них!

— Вам легко говорить! — проворчал он.

— Не так уж и легко. Надо мной тоже посмеиваются. Ведь я числюсь изобретателем и «толкачом» гранат. Но интересы дела — прежде всего. А у нас с вами тут одно дело — выиграть эту войну, понеся как можно меньше потерь! Тем более, что потерпеть надо недолго. А потом наши хулители и