Лето 1978 года было наполнено множеством событий. Спустя десять дней после премьеры «Эвиты» в Фестивал Холл вновь играли «Вариации». Концерт прошел так хорошо, что билеты на следующее представление были полностью распроданы.

Дэвид Ланд любил говорить, что в моей голове каждую неделю появляется сотня идей, как выиграть войну. 99 из них были бесполезны, и приходилось продираться сквозь горы мусора, чтобы найти одну, достойную битвы. Бог знает, что творилось в моей голове тем летом. В произвольном порядке я придумал настольную игру о страховании под названием «Calamity!». В ней участники играли за агентов страхового гиганта Lloyd’s of London, пытающихся переложить риски на других игроков до катастрофических событий. Мы с Сарой провели много вечеров, работая над этой провидческой игрой. Реальная компания Lloyd’s of London обанкротилась в 1980-х. А я одним памятным вечером выкупил у Ричарда Брэнсона страховые дела оффшорных нефтедобывающих платформ как раз перед жутчайшим ураганом.

ITV выделили мне огромный бюджет для создания и записи темы для их нового большого проекта «Whicker’s World». Они хотели что-то грандиозное, дерзкое, симфоническое и радостное. Не уверен, что удовлетворил всем их требованиям, но, по крайней мере, сочинил нечто уникальное: подводку для телепередачи в размере 7/8. В августе граф Хэрвуд предложил мне написать что-нибудь для Английской национальной оперы для сезона 1980–1981 годов. В качестве возможного сюжета я предложил «Сигнальщика» Чарльза Диккенса, и восхищённый сотрудник оперы Эдмунд Трейси сказал, что обсудит идею на совете. Совет отклонил мою идею, потому что в произведении было всего лишь два персонажа. «Что же мы будем делать с хором?» – получил я в ответ. Но я никогда не бросал идею с «Сигнальщиком» и в итоге использовал ее в мюзикле «Женщина в белом» по роману Уилки Коллинза. Тем временем Майкл Уайт захотел использовать «Вариации» для танцевального шоу. Я сказал ему подождать. Кроме того, шла работа над записью альбома «Эвиты» с участниками постановки. Когда журналист из Daily Express спросил, почему я так редко появляюсь, Дэвид Ланд услужливо ответил: «Эндрю слишком занят, даже чтобы пописать».

Роберт запустил обусждения, как представить «Эвиту» в США. На ужине в Станморе он высказал мнение, что рискованно сразу показывать шоу на Бродвее, и лучше начать с Лос-Анджелеса. Он считал, что «Эвита» должна добиться узнаваемости в Америке и войти на Бродвей через черный ход. Он также планировал сразу же запустить шоу в других странах. Австралийская постановка будет, конечно же, Хала, но некоторым европейским странам нужно позволить сделать их собственные адаптации. Таким был Роберт во всей своей красе. К 1981 году «Эвита» шла на одиннадцати территориях. Я думал, он прав насчет Америки: мало кто знал мою музыку, а опыт с бродвейской постановкой не был таким уж успешным. Роберт злился на меня за то, что я позвал в проект Хала. И, что я находил удивительным, он даже не вспоминал, что в будущем году истекает мой контракт.

МОЯ ЧУДЕСНАЯ ПОМОЩНИЦА Бидди Хэйворд прекрасно провела лето, отвечая на многочисленные просьбы о бесплатных билетах на «Эвиту». Ей помогал Дэвид Ланд, как мантру повторявший фразу: «Нет ничего, что хороший хит не мог бы вылечить». Одно посещение мы держали в тайне. Лидер Верной оппозиции Ее Величества проявила особый интерес к важнейшим сценам «Эвиты» в конце первого акта и в середине второго. Это означало, что после начала шоу нам каким-то образом нужно было провести достопочтенную Маргарет Тэтчер в конец зала, затем, во время антракта, увести ее в бар напротив театра и после также незаметно вернуться к сценам «Don’t Cry for Me» и «Rainbow High». Спустя несколько лет за поздним ужином на Даунинг-стрит она пошутила, что я должен написать музыку для ее выхода на следующем слете партии, как для сцены Эвы на балконе Каса Росада. Думаю, она шутила.[62]

Дэвид Ланд тоннами получал предложения о превращении «Вариаций» в наполовину танцевальное шоу. Я же со всей серьезностью приступил к работе над «Популярной науке о кошках, написанной Старым Опоссумом». Что, если стихотворения о кошках превратятся в небольшое музыкально-танцевальное представление? В то же время бедный «Паровозик Томас» заехал в тупик. Джонни Хамп из Granada закончил работу над пилотным эпизодом. Его руководству понравился результат, но в 1978 году анимация была трудоемкой и невероятно дорогой. Компьютерная анимация все еще находилась в зачаточном состоянии. Шишкам из телекомпании показалось, что «Томас» слишком британский, чтобы привлечь зрителей за пределами страны, так что они решили не тратить целое состояние на то, что будет только локальной историей. Едва ли они, да и я тоже, думали, что экранизация историй с модельками поездов и закадровым голосом экс-битла принесет «Томасу» международный успех. Так что я совершил глупость, вернув права на «Томаса» издателю и позволив потенциальному хиту уйти от меня.

Однако у меня по-прежнему была компания Really Useful, и я не собирался дать своим поющим паровозам просто так испариться. Во время записи я услышал парня, который исполнял потрясающий вокальный трюк. Он мог одновременно спеть три ноты, которые с точностью повторяли свист американского парового локомотива. Его звали Эрл Джордан. Возможно, моей истории с паровозиками суждено было увидеть свет в США. И, конечно же, любой, кто умел петь три ноты одновременно, мог, по крайней мере, поучаствовать в записи сингла. Мы с Питером Ривзом написали песню «Engine of Love», и вновь Рой Фезерстоун попал в наши сети. На носу был Сидмонтонский Фестиваль, но я пообещал Рою, что займусь «Engine of Love», как только разберусь с Сидмонтоном.

НА ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД программа Фестиваля 1978 года не казалась особо вдохновляющей. Мы не показывали ни одну полноценную постановку вроде «Эвиты». Были запланированы концерт Бетховена в исполнении пианиста Дениса Мэттьюса и выступление труппы мимов, учившихся во Франции и бывших такими невыносимыми, какими могут быть только мимы, учившиеся во Франции.[63] Роберт разрешил нам устроить специальный ночной показ его еще не вышедшего фильма «Бриолин», который, конечно же, был сенсацией. Во время утренней воскресной службы в память Алана Доггетта должна была прозвучать «Messe Basse» Габриеля Форе в исполнении хора под руководством Майкла Стаки, партнера Алана. В воскресенье должен был состояться матч по крикету, а среди наших послеобеденных выступающих был консерватор Джон Селвин Гаммер, ныне лорд Дебен, и леди Исобел Барнетт, телезвезда, впоследствии трагически покончившая с собой, поле того как ее поймали на краже в продуктовом магазине.

Джон более тридцати лет был постоянным участником Фестиваля. Впервые я столкнулся с ним на телевидении после первых выборов 1974 года, когда избиратели выгнали его взашей. Невнятный ведущий Реджинальд Босанкет, не зная, что Джон находится в студии, произнес: «Джон Гам-мер – тот человек, у которого, говоря выражениями восемнадцатого века, нет заднего места». На это Джон ответил: «Нет, я человек вообще без места». Это был прекрасный ответ, так что я познакомился с Джоном. Оказалось, что он разделяет мою любовь к викторианской архитектуре (чем выше церковь, тем лучше). В общем, он и его жена Пенни стали моими близкими друзьями. Джон, кстати, считается лучшим британским министром окружающей среды за последние десятилетия.