из сна в отключку ушел, в смысле, средней головой. И вот же что самое противное, именно средняя голова как раз телом управляла. Две другие, конечно, тоже имели власть над ним да только предпочитали не мешать в том деле средней, а потому порядком подзабыли, как это делается.

Закрутились левая и правая головы, завертелись, лапы попытались поднять, чтоб с несчастной средней головы сундук спихнуть, но не тут-то было! Мешают они друг другу, договориться не могут, кто и что делать должен. А лапы без толку вертятся, никак в сундук вцепится не могут – беда да и только!

Медведь сверху на все глядит, шелохнуться боится, душа в пятки ушла. А Иван Царевич с Яковом за дубом стоят и тихонько посмеиваются, как-то Горыныч из-под сундука выберется, коли в головах ладу нет.

Но договорились головы наконец кое-как, поднатужились. Одна голова за правую лапу взялась, другая – за левую, лапы в сундук уперлись и давай его пихать – ворочать, а как спихнули, так и охнули: голова средняя в землю, почитай, на весь размер ушла, глаза у нее раскрыты, в разные стороны глядят и смысла в них никакого. И вроде как голова даже поплоще стала. Кошмар, в общем! Приподняли две головы осторожно из ямы третью голову, на лапах ее покачали – только бы бедную вовсе не в дурь зашибло. Глядь, а глаза вроде бы на место встали, из пасти дымок повалил, язык раздвоенный медленно на место втянулся. Обрадовались левая и правая головы – крепкая у них средней черепушка. Таким сундучищем по башке хрястнуло, а ей хоть бы хны! Еще и шипеть пытается.

– Ш-ш, – прошипела средняя голова, вращая глазами. – Ш-шо это было?

– Сундук проклятый с дерева свалился, – охотно пояснила левая голова. – Сколь уж говорено Кощею было: закрепи как надобно! А он чего? И так сойдет! Вот и сошло.

– Да-а, – протянула правая голова и вскинула подбородок, уставившись на раскачивающиеся цепи.

Медведь сразу нарост на суку взялся из себя изображать, но голова Змея его не заметила.

– У-у, гадский ящик! – средняя голова наконец полностью пришла в себя и, завладев телом, накинулась на валявшийся в стороне сундук. – Убью!

Однако на сундук угроза его не произвела никакого впечатления. Он преспокойно остался стоять на боку, как замер, когда лапы столкнули его с головы. И крышка у него чуть приоткрылась, будто скалился ехидно сундук.

Горыныч налетел на него и со всего размаху саданул по нему ножищей.

– Ой-ей-ей! – заскакал он на месте, а сундук гулко прогудел в ответ, откатился в сторону и затих. – Ах, ты еще и драться, да? – окончательно вышел из себя Горыныч, схватил сундук, воздел над головой и, уже совершенно ничего не соображая от ярости, запустил им в дуб. Дерево довольно загудело, а старый сундук с грохотом рухнул к корням дуба, верхняя крышка его перекосилась и приоткрылась еще больше.

– Ох, что ж я натворил! – опомнился внезапно Горыныч, узрев дело лап своих. – Чего ж я Кощею-то теперь скажу, а?

– Скажешь, упал сундук, – подсказала хитрая левая.

– Правильно, – поддакнула правая. – И на куски разбился.

– Да где ж на куски, коли цел он? – указала средняя голова на покореженный сундук обеими лапами.

– А это мы сейчас поправим, – злорадно усмехнулась правая голова.

– Но-но! – пригрозила левая. – Не балуй!

– Пошутить уж нельзя, – пыхнула струей дыма правая и отвернулась.

– Дела-а, – озадаченно выдохнула средняя голова и почесала макушку, но затем зашипела дымом, скривившись. – Бо-ольно! – пожаловалась она.

– Правда? – наивно спросила левая.

– А все-таки Кощей разозлится, – проигнорировала вопрос средняя голова. – Жрать не даст.

– Точно, как пить дать, – подтвердила правая.

– Да он и так нас, похоже, кормить не собирается, – вздохнула средняя голова.

– Линять надо отсюда, – почесала когтями свой подбородок левая.

– Куда?

– Подальше. А Кощею скажемся, мол, ничего не знаем, ничего не видели. Вернулись, а сундук внизу.

– Думаешь, поверит? – усомнилась правая.

– То его проблемы!

– А сундук, кажись, за нас! – усмехнулась правая.

– Это как?

– Сам видишь: даже сундуки супротив Кощея идут.

– Вот и дал бы тогда Кощею по башке! – возмутилась средняя голова. – А нам-то за что?

– Странно все это, – качнулась рассудительная левая голова. – С чего он вдруг грохнулся, а? Ведь сколько лет, поди, висел.

– Созрел, – зевнула правая голова. С голодухи ее клонило в сон.

– А может, есть здесь кто? – подозрительно огляделась левая голова.

– Не-е, я бы заметила, – поковыряла когтем в ухе правая голова и закрыла глаза. – Да леший с ним, с сундуком этим! Давайте спать.

– Спи, а я побдю! – сказала средняя голова и вперила взгляд в сундук.

– Паникер, – выдохнула левая голова и тоже прикрыла глаза.

Внезапно крышка сундука зашевелилась, и все три головы вновь распахнули глаза.

– Чего это было? – насторожилась правая.

– А я почем знаю? Возится кто-то, – отозвалась средняя.

– Где?

– Да в сундуке, где ж еще?!

– Так сядь на него, и пусть себе возится.

– И то верно. – Горыныч медленно, с опаской приблизился к сундуку, пихнул его лапой – вдруг страшилища какая из сундука выскочит и за зад тяпнет. От Кощея чего угодно ждать можно.

Крышка опять шевельнулась. В сундуке кто-то неистово завозился.

– Ой-ей, – отступил в сторонку Горыныч, поджав длинный хвост с гребнем.

– Лучше не садись, – предупредила на всякий случай лева голова среднюю.

И тут крышка сундука наконец поднялась высоко, и из нее показался… заяц! Горыныч от неожиданности отшатнулся, но сразу пришел в себя. Заяц дернул носом, повел ушами и уставился на Змея в упор.

– Держи его! – гаркнул Горыныч во всю свою луженую среднюю глотку, замахав при этом лапами и затопав ногами.

– Лови! – заорала левая.

– Хватай, – вяло произнесла правая, почмокав в полудреме губами.

Заяц от оглушительного рева сжался в пружину, пулей выскочил из сундука и задал стрекача, петляя по своей заячьей привычке.

– Лови! Хватай! Держи! – надрывался Горыныч теперь уже всеми тремя головами, тяжело беря разбег и расправляя широкие кожистые крылья. – Уйдет ведь, гад ушастый! Как есть уйдет!

Тяжело оторвавшись от земли, Змей подобрал лапы и на бреющем полете пошел вслед зайцу. Набегавший воздух гудел в его перепончатых крыльях, хвост изгибался в такт взмахам, из пастей валил дым.

– Он чего, – спросил Иван Царевич, осторожно выглянув из-за дуба, – на дровах работает?

– Почему? – недопонял кузнец.

– Так сам погляди, дымища какая из него прет.

– Не, на угле, скорее всего, – ответил кузнец с серьезным видом, и непонятно было, пошутил али всерьез брякнул.

Меж тем заяц, немного отбежав от дуба, резко развернулся и припустил обратно. Тяжеловесный Горыныч проскочил мимо и заложил крутой вираж, заворачивая к дереву по