все еще сочащейся кровью ладонью и прижав кончик к коже, она вырезала на моей ладони три символа. Я вздрогнула, но рука Райкера опустилась ниже и крепко обхватила мое запястье, удерживая ее на месте.

Как и в случае со связью моей сестры, созданные ею символы начали слабо светиться. Кровь из ножа впиталась в рану на моей ладони. Когда светящиеся руны потускнели, верховная жрица перешла к руке Райкера, повторив процесс с моей кровью. Закончив, она взяла обе наши окровавленные руки и соединила их вместе. Пальцы Райкера переплелись с моими, удерживая мою руку на месте. У меня не осталось сил.

Быстрыми, эффективными движениями она обернула золотой шелк вокруг наших соединенных рук. Взяв два кубка, она перелила содержимое в один и обмакнула нож в смешанную кровь. Подняв руки, она начала нараспев произносить слова на божественном языке, которые я произносила всего несколько дней назад.

Продолжая свои песнопения, верховная жрица опустила нож и, прикоснувшись кончиком к шелковой ленте, вырезала последний символ.

— Церемония почти завершена, — верховная жрица сделала паузу, низко поклонившись. — Теперь вы можете скрепить узы поцелуем.

Райкер напрягся, и у меня перехватило дыхание. Поцеловать его? Я хотела этого на прошлой неделе, и все же, когда мои глаза метнулись к толпе окружающей нас, мое сердце замерло. Я действительно хотела поцеловать его, но не так.

Казалось, что Райкер забыл о своих сомнениях, он взял мой подбородок в руку и поднял мое лицо. Он наклонился, и сначала я подумала, что он собирается поцеловать меня, но он наклонился слишком далеко, и его губы коснулись моего уха.

— Доверься мне, — выдохнул он, отстраняясь, чтобы встретиться с моим взглядом. Я смотрела в его золотые глаза… глаза, в которых когда-то была такая ненависть… они мерцали в лунном свете, решительные и готовые.

— Я доверяю. — И, наклонившись вперед, я прижалась губами к его губам. На один-единственный удар сердца время замерло. Тепло и сила пронизывали меня, укрепляя и заставляя кружиться голову.

Райкер отстранился, и между нашими руками вспыхнул яркий свет, за которым последовала резкая боль. Я сдержала крик, и даже Райкер вздрогнул. Связанный шелк выпал из наших рук, и песнопения верховной жрицы прекратились. Я вынула пальцы из рук Райкера и осмотрела кожу. Раны не осталось. Вместо нее на моей ладони расцвел неровный шрам в форме звезды. Перышки во мне затрепетали, на губах заиграла улыбка.

— Готово, — пробормотала верховная жрица, убирая предметы с алтаря.

Боковым зрением я заметила императрицу. На ее накрашенных губах расплылась застенчивая улыбка, убившая радость, которую я только что ощутила. Медленными, обдуманными шагами она направилась к нам, сцепив руки перед собой. Ее взгляд устремился в небо, и я проследила за ним. Полная и яркая луна сияла почти прямо над головой. Воцарилась тишина, словно каждое существо в храме затаило дыхание в предвкушении.

— Уберите принцессу и предателя из круга призыва, — приказала императрица. Ее голос был негромким, но он наполнил комнату.

Райкер оказался рядом со мной. Его закованные руки обвились вокруг меня, и он поднял меня с пола. Я повисла в его руках, прижавшись к его груди. Под его кожей билось сердце, выдавая эмоции, которые его лицо не хотело показывать. Стражники вышли из тени и окружили нас, когда Райкер вынес меня из круга.

Мы остановились рядом с императрицей, ее яркие голубые глаза смотрели на меня. Ее длинные пальцы погладили меня по лицу.

— Пришло время, дочь.

С жестокой улыбкой она шагнула мимо нас в круг. Словно по невидимому сигналу, на сцену вышло еще больше жриц в вуалях, а верховная жрица заняла свое место во главе алтаря. Императрица опустилась на возвышенный алтарь, и окружающие жрицы издали низкий гул, начав петь.

По храму разнесся звук гонга, и мой желудок сжался, когда Райкер напрягся. Когда последние ноты гонга начали стихать, сверху вспыхнул яркий свет. Сначала я прищурилась, но потом мои глаза расширились. С хрустального потолка прямо на алтарь стекал серебряный луч, окутывая бледное тело моей матери люминесцентным сиянием.

Пение жрицы усилилось, и я в ужасе уставилась на нее. Дрожь волнами прокатилась по императрице, ее руки и ноги еще мгновение дергались, прежде чем ее спина выгнулась, и пронзительный крик пронзил пение.

Крик оборвался, и тело моей матери обмякло и упало обратно на алтарь, не двигаясь. Жрицы продолжали петь, делая вид, что ничего не произошло. Не в силах оторвать взгляд, желчь поднялась у меня в горле. Руки Райкера крепко обхватили меня.

Темные, похожие на дым завитки струились изо рта моей матери, сначала медленно, затем гигантские шлейфы устремились вверх. Поднялись выше. Они собрались в гигантское облако прямо над алтарем, черные нити переливались, открывая истинную форму императрицы и так называемой богини моего народа. Я никогда раньше не видела Вознесения, но многие вокруг меня видели. Как они могли не увидеть ее такой, какой она была на самом деле? Райкер и его люди знали, чем она была все это время. Демоном.

Последние нити покинули тело, и два стражника шагнули в круг, убирая тело моей матери.

— Приведи ее ко мне, — прошептал странный металлический голос. Звук отозвался во мне, заставив дрожь пробежать по позвоночнику. Райкер не двинулся с места, и стражник шагнул вперед, вырывая меня из его рук. Тепло его кожи пропало, и я задрожала: холод доспехов стражника проникал в меня. Я вздрогнула, металл кусал мою кожу, но ему, похоже, было все равно, и он шагнул в круг. Стражник направился к алтарю, и страх охватил мою душу.

— Нет, — прохрипела я, пытаясь бороться, но едва могла дышать, так как мои легкие сжимались, а горло сдавливало. Мои глаза метнулись к Райкеру, моей последней надежде. Но он не смотрел на меня, его взгляд был прикован к извивающейся массе, дрейфующей в лунном свете.

«Пожалуйста, спаси меня…» Но он не мог. Нет, если я хочу, чтобы Кэсси жила. Стражник поставил меня на холодный алтарь, и, когда вся борьба покинула меня, мой взгляд нашел ее. Она неподвижно сидела на своем троне, двое стражников удерживали ее, а слезы текли по ее сморщенному лицу, исчезая в маске.

Сдерживая слезы, я попыталась улыбнуться ей.

— Я люблю тебя, — прошептала я. После всего, через что мы прошли, так должно было быть. Я отдала свою жизнь императрице, чтобы Кэсси могла жить. Слеза скатилась по моей щеке, и, будучи слишком слабой, чтобы двигаться, я подняла глаза к небу, позволяя лунному свету ослепить меня.

Мое дыхание сбилось, и я уставилась вверх на надвигающуюся черную массу.